Смотрит на меня в темноте. Тремя пальцами трёт переносицу.
— Ты про свадебное что ли?
Морщусь.
— Да какое оно в жопу свадебное! Это вообще не платье! Это юбка с чем-то непонятным!
Включает ночник, жмурится, смотрит на часы.
— Лида. Три часа ночи. Тебе заняться нечем?
Надуваю губы. Рисунок на подушке разглядываю.
Бельё новое, кстати, нужно купить. Это бабушкино ещё. С узором, содранным с общепитовских тарелок. Но крепкое, крепкое.
— Я уснуть не могу. Я его сегодня днём три раза ещё померила. Ну говно же, говно!
Встаёт с кровати. Берет с кресла плед. Протягивает мне руку.
— Вставай. Пошли курить.
Встаю, даю себя закутать в плед. Натыкаясь на дверные косяки, иду, качаясь, на кухню. Димка щёлкает зажигалкой.
— А теперь давай начистоту. Не хочешь же?
— Не знаю.
— А платье — это ж так… Да?
— Наверное.
Свет на кухне не включаем. У нас обоих глаза слабые. Но я и так вижу, что Димка у окна стоит.
— Блять…
Я не перебиваю. Ну, пусть тоже что-то скажет.
— Блять. Лида, я тебя насильно не тащу. Не тащу. И отцом Дюшке я не стану — ну какой нахуй из меня отец? Другом? Не надо ему таких друзей, сама знаешь… Думай. Сама думай.
А плед, кстати, тоже бабушкин. Вон и подпалина на нём — я пальцами плешь чувствую. Это мне лет десять было, я у дедушки спички украла. И плед прожгла, и деда подставила — бабушка же не знала, что он тайком от неё курит. Курит, а потом усы подстригает. Потому что седые, и желтеют моментально. А бабушка у нас строгая. Всё увидит. И даже дедовы усы, на миллиметр короче которые…
— Дим…
И табуретка старая. Клеёнчатая. Скрипучая. Одна осталась, остальные три уж выбросила. Я любила, когда к бабушке гости приезжали. Однополчане дедовы. Родственники из Свердловска. Почтенные такие. Бабушки в шёлковых блузках, дедушки в костюмах. Умели же раньше пожилые люди хорошо выглядеть, да… И вот приедут сюда гости, и, конечно, наступает момент, когда дед ставит меня на табуретку (на эту?), а там уж дело за малым: не посрамить деда, не запнуться. «Руслана и Людмилу» читала. До слов «…Владимир-солнце пировал». А дальше не знала. Да и не надо было, мне и так все хлопали, и шёлковые бабушки говорили моему деду: Учить её нужно, Юрий Николаевич, непременно учить! А дед в усы, на миллиметр обстриженные, хмыкал довольно, и говорил: А вот, в школу музыкальную её отдали. Двадцать семь рублей в месяц. Лишь бы нравилось.
Тут, конечно, сразу вопросы: А тебе нравится, деточка? Не тяжело тебе?
Любила я, когда гости приезжали…
— Дим. Дело-то не в тебе… Зачем нам это? Ну, какая из нас семья, а? Мы ж распиздяи. Кого обмануть-то хотим?
Поворачивается ко мне лицом. Но лица всё равно не вижу: ему луна в спину светит.
— Я тебя понял. Пойдём спать.
— Я не докурила!
А это уже характер мой, характер… Видишь же, что я не всё ещё сказала — ну куда ты поперёк батьки-то? Я начала — я и закончу.
А он стоит. Ждёт терпеливо. Тоже характер, характер… Рупь за сто даю: губы поджал. Но не вижу, конечно. У нас глаза с ним слабые.
— Дим, я просто хочу другое платье. Вот и всё.
Протягивает мне руку, помогает встать с табуретки. А я как мумия в этом пледе. Нет, не буду новый покупать. Подумаешь, подпалина. Зато чистая шерсть.
— Съехала, да?
— Да. Пойдём спать.
Четыре часа ночи. Не сплю. Ни в одном глазу. Платье-то, конечно, ничего. Нормальное платье. Красивое. Может, не надо другое покупать?
— Красивое платье, Лид. И оно тут не при чём.
Не спит, хо-хо-хо. А притворялся-то…
— Я знаю. Какое сегодня?
— Уже седьмое. Мы спать-то будем?
— Будем. Спи.
— И ты спи.
— И я буду, да. Ну всё, честно: я сплю.
Ворочается. Не верит. Вряд ли уж уснёт сегодня.
А у меня ещё двадцать три дня в запасе. Разберёмся. И с платьем, и не с платьем…
***
— Лида! Лида, ёбаныйрот! Что ты встала, блять? Соль неси, быстро! И бутылку воды! Быстро!
— Соль?! Соль?! Соль?!
— Паша, ёба, хуле ты с ней разговариваешь? Ключи у неё в сумке стопудово! Сумку дай! Ключи там?
— Соль?!
— Да уберите её кто-нибудь, сука!!!
— Лидок, пойдём на улицу. Не смотри туда. Пойдём.
— Я никуда не пойду!!! Паша, это что? Это что, я тебя спрашиваю?!
— Я сказал — уберите дуру отсюда, ну вы чо? Лёха, принёс? Блять, а чемодана говна там не было? Нахуй мне килограмм?
— Да у неё в шкафу пачка стояла. Я солонку не нашёл.
Чайная ложка соли растворяется в столовой ложке воды. Бабочка-инсулинка, через вату. И по вене. До упора.