Делать нечего, пошла. Пошла с ведром, и пропала. Пять минут меня нет, десять… Тут уж материнское сердце застучало, заволновалось: доча сгинула! Да и ведро новое было, жалко же. Мама ноги в тапки — и на лестницу бегом. А там я стою. С ведром и с негром. У родительницы сразу и резко дефицит кислородный приключился и помутнение в глазах. Думала, чудится. Но нет. Лида, ведро, и негр. Практически картина Никаса Сафронова.
Потом-то я маме рассказала, что негр случайно подъездом ошибся. Шёл, кстати, к наркоманам в седьмой подъезд, а зашёл в мой. А там я стою: красивая, с новым ведром, на лице — уверенная мыслительная деятельность. Я ж всё о сигаретах переживала. Тут кто угодно влюбится, не только барыга-негр. В общем, подружились мы с ним. Он мне про Никарагуа рассказал, а я ему про других наркоманов, из пятого подъезда. Туда тоже зайти можно. Но больше мы с ним так и не встретились, потому что мама с тех пор никогда больше не посылала меня ведро выносить.
И вот тоже ещё мемуар. Лет двадцать тому назад это было. Мне, соответственно, четырнадцать, и я на даче. В дедушкином доме, в прыщах и в мыслях о предстоящем свидании. Для четырнадцатилетней девочки свидание, сами понимаете, дело серьёзное и зыбкое. Особенно, если ты вся в прыщах как Ющенко, а кавалер как-то неуверенно вчера сказал: ну, я завтра, может быть, зайду…
В общем, я всё же надеялась, что он зайдёт, поэтому усиленно наряжалась в фиолетовые лосины и зелёную майку. За полчаса до прихода храброго юноши Вани, я вышла на улицу, и уселась ждать его под старой вишней. Под вишней, надо сказать, ещё две грядки с клубникой было. А что вы хотели? Шесть соток же, и не Барвиха. Где свободный сантиметр земли есть — туда надо клубнику посадить, и укропу. Так считал мой дед, а он умный был человек. Ветеран и пенсионер. В общем, я под вишней сижу, а где-то там ещё ниже кто-то копошится. В укропе или в клубнике — не суть важно. Копошится-копошится, и вылезает. Смотрю: сестра моя десятилетняя. Руки в грязи, лицо в земле, в ушах укроп, в ладошках жёлтая пластмассовая чашечка из игрушечного сервиза. И она мне эту чашку под нос — на! Я автоматически голову одёргиваю, спрашиваю: что — на? А она говорит: а ты попробуй! Это сок мишек Гамми.
Сок мишек Гамми, блять. Американцы всё же умеют зомбировать детей. Сок мишек Гамми сестра изобретала вот уже три года. Что она только не смешивала: и песок с сосисками и манной кашей, и молоко с плавленным сыром, в банке из-под шпрот, и всё не то.
Трёхметровые прыжки вверх так и не получались. И вот она мне, значит, кружечку свою под нос снова суёт: попробуй. Я принюхиваюсь: не воняет ничем, аж странно. И цвет приятный. И клубникой пахнет. Ну, думаю, похоже, в этот раз она клубники с чем-то намесила, можно и уважить младшенькую. И даже, наверное, постараюсь попрыгать максимально высоко — пусть радуется. И выпиваю залпом всю кружку.
Запоздало приходит ощущение, что вначале было б неплохо и поинтересоваться остальными составляющими этого адского зелья. Ибо я за секунду успела уловить и вкус зубной пасты, и маминой губной помады, и чего-то такого неуловимо-знакомого, но несъедобного. Впрочем, пока меня крючило, младшенькая честно рассказала, что в кружечке была клубника, зубная паста, мамина помада, дедушкин крем для бритья с витамином F и стиральный порошок Лотос. Прыгать от этого сока я должна просто чудовищно высоко. Всем на зависть.
Я и прыгала, чо. Как кенгура австралийская. В один прыжок — сразу все шесть соток по диагонали, до туалета. И там я тоже прыгала чудовищно высоко, и даже вверх. До самого утра. Сок был отличный, с составом Маня не ошиблась.
А Ваня так и не пришёл, сука. Наебал.
А ещё как-то раз поехала я в Турцию отдыхать. Английского не знаю вообще. Но когда русских людей останавливал языковой барьер, да ещё и в Турции? В общем, поехала. Первый день оглядывалась-привыкала, на второй пошла окрестности изучать и рахат-лукум жрать в прибрежных забегаловках. Хорошо, что там меню с картинками было, я в него пальцем потыкала — меня, вроде, поняли. Принесли три таза с чем-то. Стоят, улыбаются. Наверное, им интересно: как в бабу весом пятьдесят пять кило влезут эти три таза еды. Ну и напрасно они стояли. Канешна, оно в меня не влезло. Поковырялась там-сям, и думаю: как им сказать, чтоб они свои тазы уносили уже? Думала-думала, и как заору «Я финиш!» Полтурции сразу обернулось почему-то. Смотрят: кто там кончил так громко. А официанты, как мне показалось, молчаливо требуют объяснений. Люди ж восточные, ну. Щас подумают ещё, что мне их еда не понравилась, и на органы продадут. И я так руками в стороны развожу — ну, чтоб им понятно было, и говорю «Кинг Сайз! Очень дохуя у вас тут навалено, поэтому я финиш. Андестенд?»