Бабушкина комната была тем оазисом, где дети после сурового воспитания матери, могли делать все, что душе угодно. Обстановка в комнате была спартанской. Большой крепкий дубовый стол, три стула, старый диван, чугунная печка, сундук, в котором хранились дореволюционные бабушкины платья, из них она перешивала детям, чудесные наряды, которыми можно было гордиться. Огонь потрескивал в печке. Бабушка сидела за столом в своей комнате. Она составляла бухгалтерский отчет. Одно название внушало уважение. Бабушка руководила детским садом. В военное время — это была особенно тяжелая обязанность. Она следила за всем, одновременно вела бухгалтерию. Бабушка, еще молодая женщина, ей исполнилась сорок лет, вечера проводила в компании своих внуков.
Дети в это время играли в придуманную ими игру. Они расставляли стулья, один через некоторое расстояние от другого и перепрыгивали со стула на стул и дальше на диван по кругу. Шум от их криков и прыжков стоял такой, что мама детей на втором этаже дома, не выдержав, кричала из окна:
— Что такое творится, весь дом трясется от вашего баловства.
Тогда бабушка отрывалась от своего отчета, выглядывала в окно, стараясь успокоить свою дочь:
— Ну что ты, Оля, дети спокойно играют и никому не мешают.
Дети на какое-то время затихали, под впечатлением вмешательства матери. Через некоторое время они начинали смеяться просто так, потому что им было весело и хорошо. Бабушка наконец заканчивала свою работу, садилась поближе к печке, дети тут же окружали ее и она просила:
— А теперь спойте мне.
Их не нужно было уговаривать. Запевалой у них был старший мальчик, Ариф, обладавший прекрасным слухом и замечательным высоким мальчишеским голосом. Репертуар был обширный. Все песни из кинофильмов, шедших у них в городке тут же пополняли его. Ему подпевала средняя сестра, а самая маленькая, рыжая забавная капризуля, пела басом. Они пели слаженно и задорно. Под конец бабушка просила:
— Мою любимую, «Вьется в тесной печурке огонь».
Ее сын, ушедший на войну, через год пропал без вести, последнее письмо пришло из Беларуси, он попал к партизанам. Бабушка ждала от него весточки, долгожданное письмо так и не приходило.
Дети послушно затягивали заказанную песню, бабушка утирала слезы, катившиеся по щекам. После этой песни дети совсем успокаивались и маленькая Женечка засыпала, удобно устроившись на бабушкиных коленях. За ними приходила мать, забирала их и только тогда бабушка могла немного передохнуть.
В Ленкорань она приехала по приглашению своей дочери, вышедшей здесь замуж. В день, когда она приехала на пароходе в городок, она очень удивилась, услышав от лодочника помогавшего ей спуститься на лодку: Я ваш, Я ваш повторял лодочник. Она с удивлением посмотрела на мужчину с усами, ничего не ответила и только подумала, какие темпераментные мужчины в этом городе. Только много позже, когда она выучила несколько азербайджанских слов, оказалось, что yavash значило «осторожно». Городок сразу же понравился ей своим приветливым обликом, чудесным климатом и терпимостью местного населения. Маленький симпатичный прибрежный городок, в котором бок о бок жили несколько общин. Здесь жили молокане староверы: очень замкнуто, как впрочем и в любом другом месте, в белых мазаных известью избах, рядом жили немцы в аккуратных кирпичных домиках и азербайджанцы в домах с застекленными верандами- шушабендами.
До приезда ее в Ленкорань, она пережила столько событий, что их хватило бы на несколько жизней. Бабушка была с Северного Кавказа. Она сама происходила из зажиточной украинской семьи, а выдали ее замуж за богатого парня, наследника своего отца, торговца зерном. Тесть владел большим поместьем, выращивал и торговал пшеницей. Свекровь была вредной чернявой казачкой. Но почувствовав в своей невестке скрытую силу и мужество, перестала донимать ее, как делала на первых порах. Семья разрасталась. В Армавире построили новый большой дом, спроектированный итальянским архитектором. Бабушка была вполне счастлива своей семейной жизнью. Четверо народившихся детей, целиком занимали ее деятельную натуру. Детям взяли гувернантку, чтобы обучать их манерам, и языкам.
И тут грянула революция и их раскулачили. Выгнали из дома, разрешив захватить из всего нажитого только самые необходимые вещи. Мужа бабушки сослали на Соловки, оттуда строить канал Беломор. А ее с малыми детьми выселили на хутор в станицу Кизляр. Свекра и свекровь поселили отдельно на соседнем хуторе, в какой-то халупе. Бабушка иногда рассказывала, как они жили на хуторе. На их станицу, время от времени нападали абреки, чеченские бандиты, после них, как правило, приходили красные. Все что не успели унести и порушить абреки, довершали красные. Как-то в очередной раз напали абреки. В тот раз они особенно свирепствовали. Искали кого-то. Перевернули в хате все верх дном. Саблями порезали все нехитрое имущество. Дети сидели по углам притаившись, не издавая ни звука. Бабушка ходила за абреками по пятам, стараясь отвлечь их внимание на себя. Наконец они, убедившись, что в доме, кроме измученной женщины и детей никого нет, ушли. Бабушка собрала детей и сидела некоторое время неподвижно, не в состоянии пошевелиться. Сделав движение рукой, чтобы погладить по голове самую младшую, она с ужасом отдернула ее. По лбу, из-за ушей ползли вши, взявшиеся неведомо откуда. Ее всегда чистые, несмотря на разруху, дети, вдруг в одночасье завшивели. Покинувшая ее на какое-то время энергия, возвратилась вновь. Она намазала головы детей керосином, зная, что это самое действенное средство от вшей. Дети ожили и стали пищать. Бабушка набрала и согрела в большом чане воды. Искупала детей. Одела их во все чистое. Она потом говорила, хотя к ее словам уже взрослая дочь относилась с сомнением, что вши могут возникнуть вот так от испуга, от ужаса. И приводила в пример выражение «волосы на голове зашевелились от ужаса». Бабушка утверждала, что как раз тогда и могут появится вши. И волосы шевелятся не только от ужаса, но и от вшей. Для того, чтобы содержать детей в чистоте, нужно было прилагать героические усилия. Колодца на хуторе не было и за водой шли много километров по степи. Поход за водой мог быть совершен только ночью, потому что днем воду вычерпывали до самого дна, жители близлежащих станиц. Еды на четверых детей все время не хватало и бабушка ездила в Армавир, выменивать остатки своего гардероба на съестное. Детей оставляла на попечение сердобольных соседей. Приехав однажды домой, она не нашла детей в хате. Обезумевшая, кинулась по соседям. Они рассказали ей, что как только она уехала, прибыли красные и решив, что они слишком обжились на этом месте, раскулачили их вновь. Благо соседи помогли малолетним детям собраться, погрузили нехитрый скарб на подводу и отвезли на дальний пустовавший хутор. «Нет худа без добра», повторяла бабушка. Она нашла своих детей на новом хуторе, да к тому же на этом хуторе имелся колодец. И почистив его, они теперь не нуждались в воде. Она подрядилась работать у казака. Работала до изнеможения. С непривычки натерла кровавые мозоли на руках. Но никогда не жаловалась. И все самые сложные решения в своей жизни откладывала на утро. Своим внукам она внушала это с самого младенчества: