— Куда же это я звоню, с утра, вроде трезвый совсем? сказал Дормидонт скорее себе, чем своей собеседнице.
— Туда куда надо, туда и звонишь, записаться в добровольцы.
— А ты что же, теперь, у них за главную? — ухмыльнулся Дормидонт.
— Почти угадал, не без достоинства ответила Василиса.
— Ты небось уже и эликсирчику приняла, вишь как бодро отвечаешь с утра, Дормидонт не смог скрыть одолевавшего его раздражения.
— А чего не принять, раз даром дают? Василиса совершенно не отреагировала на его подначивания.
Дормидонт задумался. В трубке послышалась какая- то очень знакомая небесная мелодия, но он никак не мог вспомнить где он ее слышал. Он слушал и не мог ни продолжить разговор, ни положить трубку на рычаг. Наконец в трубке раздались отбойные гудки. Дормидонт вздохнул и снова улегся, устремив мечтательный взор на закопченный потолок. Мысли порхали с одного предмета на другой. Он опять попытался вспомнить, где он слышал заворожившую его мелодию, плавно перешел к эликсиру вечной жизни, от него к Василисе и незабвенному другу Василию. На эпитете «незабвенный» Дормидонт икнул. Тут он прозрел:
— Да как же это я забыл, ведь мне один из корешей говорил, что Василий того, не очнулся после гулянки.
Дормидонт сел и проснулся окончательно.
— Неужели и Василиса, болезная, преставилась. Не может того быть.
Дормидонт был решительно настроен выяснить все подробности свалившихся на него событий. Он преодолел природную лень, которой с некоторых пор он стал очень гордиться. Лень, по мнению Дормидонта была верным признаком его благородных корней. А если принять во внимание тот факт, что сегодня в свободной демократической стране, бывшей совсем недавно страной рабочих и колхозниц, почти все граждане сознательного возраста приобрели или находились в лихорадочном поиске своих благородных предков голубых кровей, то Дормидонту было чрезвычайно сподручно объяснять теперь свою всегдашнюю, врожденную лень наличием предков, восходящих по прямой линии к Обломову, благородному дворянину. Так вот, преодолев зов предков, он поднялся с продавленного дивана, оделся и вышел. Адрес благотворителей он знал наизусть. От каждодневного прослушивания призыва президента благотворителей прийти под крыло их общества и таким образом обрести счастье и покой уже при жизни, адрес конторы небожителей бескорыстно пекущихся о благе совершенно незнакомых им людей, отпечатался в мозгу. Взамен этот добрый человек, президент небожителей, не просил бессмертную душу как Мефистофель у Фауста, а лишь право наследования жилплощади. А если учесть совершенно немыслимую информацию, полученную от подруги детства об эликсире молодости, предлагаемым все теми же благотворителями, то получалось черт знает что. Тут крылась какая-то загадка, которая была не под силу даже мощному интеллекту Дормидонта.
Подойдя к конторе он помедлил немного, но собравшись с духом решительно открыл громко скрипнувшую дверь. Обстановка никоем образом не выдавала сверхзадачи поставленные перед конторой. Два обшарпанных стола, заваленных пыльными бумагами и старенький компьютер. Вдоль стены выстроился ряд мягких стульев, ожидающих посетителей и откуда-то сверху раздавалась уже знакомая Дормидонту небесная мелодия. В комнате не было ни души. Дормидонт уселся на один из стульев, поерзал немного и застыл прислушиваясь к чудесной музыке. Он задремал и проснулся от легкого прикосновения чей-то нежной руки. Открыв глаза он радостно улыбнулся. Это была она, Василиса Евграфьевна, молодая задорная, совершенно непохожая на ту старушенцию, какой она была еще вчера.
— Василиса, милая, неужели это ты?
— Я дорогой, ты же видишь что я. И ты такой же станешь, если будешь слушать меня и нашего родного благотворителя. Посмотри.
В руке у Василиса блеснул пузырек, наполненный зеленоватой мутной жидкостью. Она взболтала жидкость и вытащила пробку. По комнате разлился запах трав и сырости. Она поднесла к носу Дормидонта пузырек. Он закашлялся. Василиса проворно закупорила пузырек и поставила его на стол. Вынув бумагу из пыльной кипы небрежно лежавших на столе документов, разгладила ее и положила перед Дормидонтом. Договор о наследовании квартиры — прочел вслух Дормидонт. Весь остальной текст был набран таким мелким шрифтом, что разобрать что-либо не было никакой возможности.
— Не сомневайся Дормидонт, подписывай, посмотри на меня и не бойся ничего.
Дормидонт набрал воздух в легкие, выдохнул и сжав в руке невесть откуда взявшуюся ручку, поставил свою подпись в самом низу бумаги.
Василиса просветлела лицом, став еще краше.