— Хозяин тут я. — сказал он. — Но не в этом в конце концов дело. Вы хорошо помните, Моран, тот день, когда погиб «Защитник»?
Я тупо кивнул. Самолеты продолжали исчезать в пучине моря с пугающей быстротой, мой «оборотень» исчез тоже. В голову ударила кровь, но я смолчал, почувствовав в голосе капитана скрытую угрозу.
— И вы, конечно, искренне верите в то, что он именно ПОГИБ?
Я снова кивнул. Странный вопрос, подумал я. Ну конечно же погиб! Хотя… Ч-черт! Я мгновенно позабыл про уничтожаемые самолеты и повернулся к капитану. Капитан тоже повернулся ко мне, и его брови были вопросительно приподняты.
— Отвечайте. — потребовал Торранс.
— На что вы намекаете? — воскликнул я.
— Не на то, о чем вы сейчас подумали.
Неужели на моем лице можно было прочесть то, о чем я подумал? Ну конечно же, «Защитник» погиб… можно было фальсифицировать гибель подводной лодки или миноносца, но проделать такое с тридцатитысячным гигантом!.. Торранс раскрыл было рот, чтобы что-то добавить, но тут на мостик ворвался старший офицер корабля Николлс. Я его узнал, он меня тоже. Но известие, с которым он явился, видно было важнее, чем я. Николлс не удосужился даже кивнуть мне в знак приветствия.
— Сэр, он вышел на дистанцию. — торопливо проговорил Николлс. — Еще десять минут, и он откроет пальбу.
ПАЛЬБУ!
Я подумал, что ослышался. С каких это пор офицеры королевского военно-морского флота стали изъясняться на таком варварском языке?! Торранс, видимо, не обнаружил в этом обращении ничего странного. Он меланхолически поглядел за борт.
— Ясно. — наконец сказал он. — Идите, Николлс, на свое место, и продолжайте наблюдение.
Николлс исчез.
— Слышали, Моран? — повернулся ко мне капитан. — ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ ОН НАЧИНАЕТ ПО НАМ ПАЛЬБУ.
В голосе капитана, как ни странно, я не уловил и тени иронии по поводу сказанного. Я поглядел на Торранса в ожидании скорейших разъяснений, но он молчал, словно нарочно испытывал мои нервы.
— О чем это вы? — спросил я.
Торранс одарил меня ясной улыбкой.
— О том, что минут через десять мы начнем идти ко дну. — торжественно провозгласил он, затем опять загадочно добавил: — В КОТОРЫЙ РАЗ…
Но такой расплывчатый ответ, сами понимаете, меня совсем не устраивал. С момента появления на этом корабле-призраке я не получил еще ни одного ответа ни на один свой вопрос. Я вдруг заподозрил Торранса в том, что он на самом деле намеревается вывести меня из себя.
— О чем вы только что говорили с Николлсом?! — опять заорал я, чуть не плача. Бедные, бедные мои нервы! Я чувствовал, что мне крышка, и даже если я очнусь каким-то образом от этого навязчивого кошмара, то летать не смогу потом очень долго. Капитан отшатнулся от меня, затем слез со своего кресла и сочувственно закивал головой.
— ВЫ СХОДИТЕ С УМА. - с удивительной проницательностью констатировал он. А жаль. Вам сегодня еще предстоит пустить его в дело.
— Это ВЫ меня с него сводите! — обиженно простонал я. — Нарочно причем! Я готов вас убить, капитан. Быстрее говорите, о чем это вы говорили с…
— О «Бисмарке», уважаемый Моран. — опередил меня капитан. — О нашем старом знакомом.
Я схватился за голову. «Бисмарк», самый сильный линейный корабль гитлеровского флота, был потоплен у Берегов Франции еще два года назад, в мае сорок первого.
— Не-ет, я и на самом деле схожу с ума. — еще жалостливее простонал я. — «Защитник», «Бисмарк»… Там «Титаника» еще у вас не намечается?
Торранс не шевельнулся.
— Мы «Титаника» не видели, и о нем пока ничего не слышали. задумчиво, но вполне серьезно, как я мог сейчас судить, сказал он. — Но наверняка он еще бродит где-то там… там, среди мающихся в безбрежном океане огромных ледяных гор… В этом мире, дорогой мой Моран, корабли всегда находятся ТАМ, где им и ПОЛОЖЕНО находиться…
Нет, это все-таки не Торранс, подумал я. Вернее — не совсем Торранс. Это был какой-то напыщенный поэт в его шкуре. Насколько я знал капитана, он всегда был очень далек от всего того, что не было связано напрямую с тактикой-стратегией, военно-морским флотом, и уставом, определяющим каждое действие каждого винтика, из массы которых и состоит этот гигантский организм, и уж романтическим настроениям в своей жизни Торранс не отводил абсолютно никакого места.
— Но что же это за мир такой? — простонал опять я. — Это что — мир галлюцинаций?..
Капитан говорил ровно, словно читал лекцию на занятиях в военно-морской академии.
— Мы и сами не знаем, Моран, что это за мир, хотя уже полгода находимся в нем и участвуем во всех происходящих тут событиях. Но, что бы это не был за мир, в нем тоже происходят грандиозные битвы. Битвы всемогущего Добра с вездесущим Злом, мой дорогой, идут по обе стороны границы, которая разделяет наши миры. Можете считать, конечно, что очутились НА ТОМ СВЕТЕ… Но это совсем не тот свет, к которому мы когда-то усиленно готовились на том, из которого пришли, это далеко не тот ЗАГРОБНЫЙ МИР, который преподносят нам невежды-церковники. Вы можете верить моим словам, а можете полагать, что бредите, но в любом случае запомните накрепко, невзирая ни на что: «Защитник» жив, «Защитник» остался в строю, «Защитник» действует! И если нашему кораблю сейчас придется погибнуть снова, то погибнет он уже совсем не зря. Конечно, тогда, у Гибралтара, все вышло до крайности нелепо. Признаю, в той трагедии виноват лишь я сам. Я понадеялся на то, что подводные лодки до нас еще не успели добраться, я вовремя не выпустил разведывательные самолеты в воздух, полагаясь лишь на донесения противолодочных кораблей. Каждый сейчас может постигнуть всю глубину проявленной мною тогда глупости. Из-за этой непростительной глупости и погиб целый караван. Немецкие «юнкерсы» разнесли его в пух и прах. Я не оправдал высокого имени корабля, вверенного мне моим народом, и только гибель спасла мою честь, хоть и неприлично мне говорить подобное о самом себе. Но что же я могу еще сказать в свое оправдание? Если вы полагаете, что нечего, то я с вами полностью согласен. Скажу только одно: ЗДЕСЬ все иначе. В ЭТОМ МИРЕ совсем иное дело. Здесь мне выпал шанс отыграться, причем крутой шанс, оч-чень крутой! И пусть там у вас на Земле говорят, что двум смертям не бывать… На Земле, дорогой мой Моран, мы все были лишены чувствовать и понимать многие вещи. Тысяча смертей… десять тысяч… миллиард — вот чем богат поистине этот новый мир. Это ужасно, конечно, но через все это мы пройдем с высоко поднятой головой!