Берг бросил бесполезный уже башмак и вдруг заплакал.
— Сволочь ты! — всхлипнул он, не глядя на довольного Лысого Капитана. — Мерзкая и лысая сволочь!
Петрову казалось, что кругом рушится весь тот мир, ради которого он убил целых десять лет своей жизни, но никак не эта злополучная летающая тарелка. А это было куда страшней и невыносимей того, что довелось пережить Петрову при самой первой встрече с ней. И все эти долгие и горькие десять лет летели на свалку, летели собаке под хвост, летели под откос, как поезд с жизненно важным грузом…
Лысый Капитан перестал сердиться. Он снова усмехался. Он прекрасно понимал состояние Петрова.
— Четыре персональные программы! — рявкнул он вдруг в микрофон и пробежался когтистым пальцем по кнопкам селектора. — А этих, — он кивнул в сторону несчастных людей, — В Чистилище для ознакомления…
Дюжие охранники уволокли землян, и Петров остался с довольным Лысым Капитаном один на один, почти совсем также, как и десять лет назад. Почти.
— Ну что ж, мой дружище Берг… — обратился к сломленному Петрову Лысый Капитан. — Насильно на своем ковчеге я держать тебя не стану, не имею на это никаких оснований. Правила есть правила, и как бы там ни было, а эту игру ты уже выиграл десять лет назад. Но ты можешь остаться на борту в качестве гостя, это не запрещается. Заодно поглядим вместе, как твои бедные друзья сыграют в эту величайшую из игр…
Петров безумным взором поглядел на него, вдруг вскочил, и прямо через стол, как и десять лет тому назад, кинулся на своего мучителя.
— Убью-у-у!!! — истошно завопил он и треснул Лысого капитана вторым башмаком.
Капитан ухватил его за ворот мгновенно затрещавшей по швам куртки, отодрал от себя и одним ловким движением отшвырнул в угол.
— Болван ты! — прошипел он злобно, потирая ушибленный лоб. — Тварь ты неблагодарная!
Он с некоторым испугом поглядел на извивающегося в припадке тщедушное тело Петрова и вызвал охрану.
— Наружу его! Этот мне тут больше не нужен!
От былой любезности Лысого Капитана не осталось и следа. Охранники подхватили Петрова под руки, с громким скрежетом растворился входной люк, и Петров вывалился в темноту звёздной летней ночи…
…Он дико ревел у потухающего костра с оставшимся башмаком на коленях, пока не почувствовал, что кто-то трясет его за шиворот и мутузит по спине чем-то твердым. Он открыл заплывшие от горя глаза и увидел перед собою пьяного в стельку Сидорова.
— Что это было? — орал Сидоров ему прямо в ухо и указывал куда-то в небо рукой с зажатым в ней стаканом. — ЧТО это за штуковина поднялась отсюда?
Петров поглядел верх и увидел высоко над горизонтом быстро уменьшающееся светящееся пятно. Зубы его сами собой заскрежетали, а глотка исторгла ужасный нечеловеческий вопль. Звездное небо потеряло весь свой первозданный блеск, и Петрову вдруг показалось, что оно начинает проваливаться в преисподнюю.
— Ты, болван, будешь отвечать, или нет? — не унимался Сидоров, и так тряхнул Петрова за шиворот, что у того помутилось в глазах. — Куда все подевались!? Куда удрали?! — и он занес над головой бедного Петрова кулак.
Этого Петров не выдержал. Он размахнулся и треснул башмаком по опостылевшей физиономии, да так сильно, что от Сидорова осталась одна лишь левая нога. И эта нога долго кружилась в пустом черном небе, а потом упала в колодец в пяти километрах от места взрыва…
Сумасшедший
Целый месяц уже минул с того памятного дня, когда в газетах появилось сообщение о гибели американской экспедиции на Марс. Вернее, напрямую о гибели не говорилось, речь шла лишь о потере связи с ракетой, которая находилась на полпути к Марсу. Но в момент потери связи астрономы зафиксировали яркую вспышку именно в той части неба, где по расчетам должна была находиться ракета.
Вспышка — это еще не доказательство, но несмотря на попытки придать сообщениям оптимистический тон, можно было понять, что ни ракеты, ни космонавтов Земля больше не увидит. Посылать спасательный корабль к обломкам — значило зря стараться. Наверняка обломки рассеяло взрывом во все стороны, а современная ракетная техника еще не достигла того уровня, чтобы метаться по огромному пространству и искать классическую иголку в стоге сена. Это было немыслимо, и поэтому американцы утешали весь мир и, в первую очередь себя, тем, что если космонавты все-таки живы, то в течение двух месяцев — столько позволяла расчетная автономность корабля — можно надеяться на то, что они наладят радиостанцию и выйдут на связь.