Опасный «стандарт» вблизи штрафной площадки противника мы с ним разыграли, как по нотам. Все игроки сгрудились в центре штрафной, ожидая навес туда, а он мягко набросил мяч на меня, стоявшего в метрах пяти от штрафной и, по мнению защитников, не представлявшего никакой угрозы. Поэтому меня никто не опекал. Я принял мяч на грудь, опустил его на середину голени левой ноги и совершил, так называемый, «теннисный топ-спин» даже не удар, а скорее, бросок стопой ноги. Мяч, взмыв над головами защитников, получив соответствующее вращение, резко «клюнул» вниз под перекладину. Вратарь даже не шелохнулся! При счёте 1:2 наша команда вдруг заиграла более вдохновенно и напористо. Игра «в одни ворота» превратилась в игру на встречных курсах. Я раз за разом выигрывал стычки с плеймейкером противника и подпитывал пасами вингеров — игроков, бегающих по бровке поля, а порой и сам врывался в штрафную, обыгрывая по нескольку защитников и сбрасывая мяч под удар своих форвардов. За пять минут до финального свистка судьи, мы отыграли второй мяч. Этот матч закончился вничью, что можно было приравнять к победе. Ведь мы отобрали очко у лидера.
Дома Акеми меня встретила бурным восторгом. Игру она смотрела по телевизору и видела все перипетии матча.
— Максим, ты был бесподобен. Я так переживала за тебя, даже испугалась, что от волнения молоко в груди пропадёт…
Молоко у неё не пропало. Правда, мы начали подкормку детей разными смесями и кашками. Они росли крепенькими и не болели. Все прививки им в положенные сроки делала патронажная сестра, регулярно посещавшая нас.
Семейная жизнь моя внешне была безоблачной. Есть любимая работа, есть любимая жена, детки, но по ночам мне снились мои боевые товарищи, и живые, и погибшие. Снился часто Филипп, как он тащил раненного меня под миномётным огнём в наш отряд, всё время повторяя: «Мальчик, ну, потерпи ещё немного, всё будет хорошо, всё будет хорошо…». А я стонал… От стона просыпался… Просыпалась и Акеми. Она гладила мое лицо своими теплыми ладонями и успокаивала меня. Я снова засыпал и снова во сне стрелял и стрелял… У детей начали резаться зубки на нижней десне. Они капризничали, плохо ели и плохо спали. Мы с Акеми вставали и брали по ребёнку на руки и бродили по комнатам, убаюкивая их. На тренировки я приходил плохо выспавшимся. Это заметил тренер и сделал мне замечание. Акеми упросила помощницу некоторое время поработать круглосуточно. Та согласилась. Это избавило меня от переживаний во время игр на выездах.
А наша команда стала уверенно подниматься вверх по турнирной таблице, не проиграв ни одной игры в оставшихся встречах. Я окончательно укрепился на позиции плеймейкера, а бывший плеймейкер перешёл в защитники, играя в этом амплуа достаточно уверенно. Мы с ним подружились, и он с удовольствием передавал мне все тонкости японского футбола. Он имел большой опыт игры в высшей Джей-лиге и теперь доигрывал контракт в команде второго дивизиона, готовясь стать футбольным судьёй.
Сезон мы закончили на девятом месте — укрепившись ровно в средине турнирной таблицы. Со мной руководство команды заключило трёхлетний контракт, по которому я не имел самовольного права на его разрыв, но руководство имело право меня продать любому клубу. Заработная плата меня устраивала, она была очень высокая.
Детки мои подросли. В середине декабря им исполнился год. Они уже не ползали по комнатам, а ходили. Мы с Акеми с ними разговаривали на русском и на японском. Акеми окончила водительские курсы и купила автомобиль. Я не хотел садиться за руль, ссылаясь на нервы. Терпения у меня не хватало стоять в пробках. С тётей Галей я регулярно разговаривал по телефону. Моя двоюродная сестра Валя закончила донецкую консерваторию по классу виолончели и теперь играет в симфоническом оркестре города Санкт-Петербурга.