— Пойдем поближе!
— Пойдем! Ты потом сможешь походить тут и посмотреть все спокойно, а теперь обернись. Видишь дом, замыкающий переулок? Фронтон видишь?
— Вижу.
— Так на этом фронтоне была надпись — «Дом политкаторжан». В каком году исчезла надпись из бетонных букв — не знаю.
— Каких политкаторжан? Еще царских?
— Да. Этот дом, вернее, несколько домов, были построены в двадцатые годы для каторжан-революционеров и ссыльно-поселенцев.
Монолитный железобетон, все удобства, мусоропровод и даже мусоросжигательные печи в подвале. И жили здесь политкаторжане, но тогда дворы были с заборами и общение было… ограниченное.
— Что, охрана была?
— Нет, охраны не было. Кроме первого этажа, где размещались какие-то моряки.
— И еще — видишь этот дворец на углу?
— Это гимназия Табакова?
— Тут был невзрачный двухэтажный дом с продуктовым магазином, кажется было общежитие табаковцев из подвала… А теперь красота!
— Мой дом следующий, там, правее. Но пройдем назад, на бульвар. Только по дороге — да не заглядывайся ты на Фидлера! — этот переулок, изуродованный бетонным монстром, носит не менее громкое имя улицы Жуковского — Николая Егоровича.
— Посмотри еще на один дом. Здесь родилась известная актриса…
— Но нет памятной доски…
— Это — Андровская, в девичестве Шульц. А это видишь?
— Дом как дом… Надпись какая-то… Римские цифры!
— Точно, римские цифры! Мне стало так интересно, когда я разглядел это, что я разобрался в римской нумерации и даже маме подарил календарь на следующий год, надписав год римскими цифрами. Теперь цифр уже не помню, не расшифрую…
— А еще этот дом, вернее, этот подъезд «играл» в одной из серий «Следствие ведут знатоки». Только почему-то побоялись надпись над подъездом показать, но дом я все равно узнал, несмотря на то, что дверь была «неродная», замененная…
— А это мой бульвар. Посидим?
— А сзади нас еще один театр.
— Тогда это был кинотеатр, наш, придворный, под названием «Колизей». Здание почти не изменилось — здание добротное, строилось как нормальное зрелищное заведение — с балконом, с ложиями. Теперь его, конечно, подправили, но и тогда внизу, в партере, было семьсот мест. А вон там, где эти окошки над входом, был тир, и мы туда ходили, купив в магазине по коробке пулек. Купишь в тире десяток пулек, остальные в рот, и стреляешь, пока хозяин не выгонит… А слева от кинотеатра маленький домик — теперь малая сцена. Там жил мой одноклассник. Я был у него дома, его мать торговала мороженым, и мы ели хрустящие стаканчики от мороженого…
— А бульвар изменился, и пруд тоже. Раньше мы тут на лодках катались, зимой на коньках, а в скольких фильмах снимался этот бульвар! И до сих пор снимается! «Привет, дуралеи!» тоже вот тут снимали, одну сцену…
— Сейчас за этим уродом-рестораном не видно, а вообще отсюда было видно Меньшикову башню — то, что осталось от старой церкви.
— Теперь посмотри налево. Нет, туда смотреть не надо, там кинотеатр Ролана Быкова, тогда кинотеатра там не было. Но зато вон тот дом — высокий — был, и он знаменит не тем, что мне довелось в нем пожить, а плодовитым московским архитектором Дриттенпрейсом. Любой его дом узнать просто — он изукрашен статуями дам весьма крупного размера с богатыми формами. Они стоят с фасада на улицу, которой вернули имя «Покровка» после того, как поставили памятник Чернышевскому — под его фамилией улица жила долго…
— Но с точки зрения истории куда интереснее вот тот задрипанный домик. Видишь? Это постоялый двор, придорожная гостиница постройки архитектора Стасова. По бульварному кольцу проходил городской вал, и при воротах стояли постоялые дворы, а ворот было не столь много — по числу столбовых дорог. Это здание постоялого двора — последнее из хорошо сохранившихся…
— Все остальные снесли, даже самый интересный, на улице Горького. Я еще застал его, и бывал в нем — там внизу помещалась аптека, а выше комиссия по маломерному флоту, и я там сдавал экзамены на право управления маломерным судном.
— Вот этот — двухэтажный, но первый этаж каменный. А там было больше этажей, не менее трех, и еще мезонин, но все деревянное. Сквозные коридоры от улицы до улицы, выходы во двор с каретными сараями в глубине заросшего травой двора с воротами на две улицы. Там проживали обычные жильцы, и в широком коридоре на дверях квартир висели почтовые ящики с наклеенными шапками выписываемых газет…