— Граас тоже был саби, никто не мог предположить, что он, принадлежа к такому высокому сословию, опустится до заговора…
Все это распрекрасно, вот только причем здесь мы с Гансом?
— Ваше появление в Багуте, я думаю, только ускорило ход вещей, потому что, подставив вас, настоящих убийц искать не стали бы…
— Не стали бы? — Встрепенулся я, отвлекшись от забавной ручки, которая мелькала перед моим носом. — Значит, теперь будут искать?
— Теперь будут, — буркнула она, словно мой голос, прозвучавший неожиданно, спугнул ее. — Будут, потому что я видела все…
Да она просто недовольна, что ее прервали.
— Ты имеешь возможность повлиять на ход вещей? — насмешливо протянул я. — Ты входишь в состав вождей племени?
— Не смей думать о поршеанах, как о тупоголовых, неразвитых аборигенах, бегающих с бубном вокруг костра!
От ее выкрика в защиту угнетенных Порша немец зашевелился.
— Сейчас этот абориген проснется, — пробормотал я.
Но нет, Ганс развернулся на другой бок и захрапел еще крепче.
— Ну, что они неразвитые, никто и не говорит… Старичок-то был не дурачок… К тому же, как ты говоришь — саби? — закинул вновь удочку я, в надежде, что Далайя опять разговорится.
Она хмыкнула.
— Только не думай, что я поверю, будто ты знаешь, кто такие саби, — но взглянув на меня в темноте — мерцающее перламутром пространство сейчас было цвета мокрого асфальта и не очень-то освещало небольшое помещение храма, — хотя папочкино великое прошлое, — с издевкой проговорила она, — может в тебе всплывать время от времени, видимо, — и вновь хмыкнула.
Я, великодушно отбросив сомнительный комплимент в адрес хозяина, кивнул головой, промолчав. Пусть говорит…
— Саби плывут в лодке по реке времени, — проговорила Далайя, — а карайи ждут их на берегу… Так записано в книге храма в Багуте, которая исчезла после пятилетней войны. — Девушка повернулась ко мне. — Это означает, что саби могут войти в это пространство, — она кивнула в сторону переливающегося мерцания, по которому теперь ползли почти черные подтеки густой массы, — а карайи, все остальные кроме саби, не могут, они должны ждать и служить саби…
— А то, что саби — простые жрецы, никому не приходило в голову? — Шепотом спросил я. И тут же пожалел — слишком грубо. — Ну-у, это же так просто — саби выгодно, чтобы им служили…
— Нет! Ты просто самонадеянный болван! — Теперь она стукнула по своей коленке, и я понял, что доверие ко мне ее хозяйки подорвано. — Ты надеешься, что никто не пробовал попасть во временные сдвиги?! Ты сам недавно оттуда, что — понравилось?
Далайя наклонилась, вглядываясь в темноте в мое лицо, и ничего, похоже, не видя, приблизилась очень близко. А ведь она знает, что, когда так делают, то могут совсем нечаянно поцеловать, и все равно так делает… Или очень простая, или открытая и смелая, и знает, что может дать отпор…
— Не понравилось, — наконец, проговорил я, — ты хочешь сказать, что саби может войти в это пространство прямо здесь, например?
Далайя молча кивнула и опять села прямо, откинувшись на стену.
— Могут… — сказала она, — я видела много раз, как саби Мерв входил в храм, и через некоторое время появлялась лодка… Оттуда…
Она кивнула головой, задумчиво глядя на накатывающие размеренно на нас волны постоянно меняющейся массы. Сейчас это было свинцовое море, и веяло от него холодом. Свет занимающегося рассвета, сочившийся сквозь дверь, бороздил его мрачную поверхность слабой, избитой рябью дорожкой. Голова моя становилась все тяжелее, веки слипались, в какой-то момент я отключился и резко клюнул носом вперед. Открыв глаза и покосившись на девушку, я увидел в утренних сумерках, что она спит, по-прежнему откинувшись на стену и потихоньку сползая вниз. "Спать…", буркнул я сам себе и тут же отключился.
… Окно запотело. Мне ничего не видно. Я провожу ладонью по холодному толстому стеклу и вглядываюсь в сумерки. Я жду. Я в Багуте, это мой дом и сюда должны придти. Мерв обещал, значит, придет. Идут. Слуга их ведет. Черт, забыл, он же не слуга, — поршеане не служат, они помогают. Их не интересуют деньги. Они верят. Верят в то, что получат титул саби и уйдут из этой жизни. А куда спрашивается, они уйдут? Нет, они не собирались покончить с собой, они собирались куда-то уйти. Эти их странные храмы. Сколько раз я пытался узнать, что там творится, но Мерв пока отмалчивается. Может быть сегодня за рюмкой ликера? Он его любит до смешного. Смакует, зажмуривая от удовольствия глаза.
— Вечер пришел, — произнес Мерв, входя в большую комнату с двумя широкими окнами без штор.
Да, это приветствие. Он просто готовит заранее фразу, отвлеченную от своих и чужих проблем. Навязывать проблемы, это не есть хорошо по-поршеански, поэтому чаще всего это фразы о природе.
— Да, Мерв, но холодно, — отвечаю я.
В его глазах вспыхивают огоньки, увидел ликер. Приходится хранить особо этот божественный напиток, от него у старейшины Мерва развязывается язык. Мерв не стар по местным меркам, ему всего восемьдесят три года. И год у них длиннее, и сутки — пятьдесят четыре часа. И эта свистопляска со временем.
— Мерв, сегодня холодно. Однако лето… Так всегда бывает?
Темные губы старейшины вытянулись трубочкой и причмокнули. Глаза смотрели на меня сквозь узкие щелки прищуренных век. Он кивнул.
— Так всегда бывает. Перед началом охоты сальвы… — проговорил он.
Опять повисла тишина. Сальва — это их симпатяги-деревья, которые после цветения выходят на охоту. И тогда держись все живое, попавшее в благоухающий дурманом лес. Такой необычный симбиоз здесь был не единственным, поршеане имели в наличии множество птичьих признаков, вплоть до крыльев.
— У нас на Земле растения не ведут столь хищный образ жизни… — проговорил я.
Мерв опять кивнул головой.
— У вас также нет крыльев. А у нас еще встречаются представители гордого народа бастов, у которых они есть. — Ответил старейшина.
— Да, Мерв, я видел их… Но, где же они живут? Уже сколько времени я нахожусь на Порше…
— Времени, — перебил меня Мерв, что было признаком его внезапного раздражения и сигналом к окончанию разговора, — что вы знаете о времени?! Страна Бастов находится около пятисот лет назад отсюда! Тебе это говорит о чем-то? — Он высокомерно на меня посмотрел.
Я промолчал. Любой мой ответ сейчас привел бы к окончанию разговора, а так я, пораженный его ответом, сижу, открыв рот… Может будет и продолжение… Что, зря что ли я ему ликер подливаю?
— Вам никогда туда не добраться… — действительно вновь заговорил поршеанин.
— Пятьсот лет отсюда… Звучит замечательно… Еще ни разу не слышал такой оценки расстояния… Мерв, ваша планета, наверное, самая необычная из всех, что я встречал или слышал! — Фу, меня понесло.
Ну, а что делать? Планетка престраннейшая, богатейшая, народ воюет тихонько с собственным прошлым, которое не позволяет вмешиваться в себя потомкам, и, похоже, в наличии есть машина времени…
Однако, Мерв встал.
— Мне пора, землянин. — Он смотрел своими птичьими глазами на меня изучающе. — Да, будет ночь твоя спокойна…
Я слышал, как через некоторое время за ним закрылась дверь. Зачем он приходит? Раз в три дня он появлялся в одно и то же время вот уже несколько месяцев подряд, и если раньше мне казалось, что я его прощупываю, а он налаживает хорошие отношения с представителем землян, то сегодня я убедился, что и меня изучают. Аборигены-то что-то замышляют…
— Утро наступило, а он мне спокойной ночи желает!!! — вопль Ганса заставил меня выбраться из дебрей воспоминаний не из моей жизни, из жизни, которую кто-то за меня проживает, а я иду по его следам…
В открытую дверь в стене, отделяющую нас от леса, видно было, что уже даже не утро… Скорее полдень. Тянуло холодом… А пространство справа не хотело просыпаться. Оно по-прежнему цвета мокрого асфальта, было сумрачно, поэтому мы видимо и проспали долго.