— Девчонка-то слиняла! — продолжал кричать немец, наклонившись надо мной и, видимо, в темноте не видя, что я давно смотрю на него.
— Что ты орешь, я не глухой?! — Буркнул я. — В конце концов, что без нее не выберемся?
Ганс отшатнулся и хохотнул. Потом пожал плечами.
— Да плевать… Только жрать нечего, поэтому выходим сразу… — проговорил он, повернувшись ко мне спиной.
Нечего, так нечего… Сразу, так сразу… Начав вставать, я остановился. Справа, поморщившись, на меня смотрела Далайя.
— Кому ты веришь? — проговорила она.
Ганс оглушительно заржал. Он был доволен шуткой.
— А идти нельзя… — Далайя потянулась и вновь привалилась к стене. — Холодно… Сальва начинает охотиться… Если не хотим превратиться в кожаный мешок с костями, придется сидеть здесь…
— Так… Что? Уже…?! — Ганс опять приблизил свое белобрысое лицо к нам очень близко.
— Да… Идет пятая канелла грая… — девушка спокойно смотрела на него, на фоне светлого пятна приоткрытой двери нам было его очень хорошо видно, а он изо всех сил выпучивал глаза, пытаясь нас рассмотреть.
Я рассмеялся.
— Ганс… А по мне так, что каннела, что грай — один черт, только вот холодно — значит сальва выходит на охоту… — сказал и замолчал.
И все молчали. Ганс присел на корточки возле нас, сложив руки на коленях, и Далайя в недоумении повернулась ко мне. Я опять сморозил то, что не мог знать я. Сон внезапно вспомнился до мельчайших подробностей. Перед глазами встали запотевшие окна, и Мерв проговорил:
— Так всегда бывает. Перед началом охоты сальвы…
Я повернулся к Далайе. Ее глаза с интересом наблюдали за мной. Ждет. Объяснения. А что тут можно сказать…
— Ну да… клон я… — разозлился я. — Есть еще вопросы? Вот, сплю и вижу, что твой папаша вытворял здесь на Порше! Достало уже все это! А дядюшка Мерв просветил его, значит меня, что холодно всегда перед началом охоты сальвы!!!
Я вскочил и забегал по помещению. Вскочил я еще и от холода. Зло ударив по двери, чтобы закрыть ее, разозлился еще больше, увидев, что она не закрывается.
Ганс встал и, проговорив:
— Что задергался из-за всякой ерунды?
Взявшись за дверь, он стал закрывать ее, но дверь не поддавалась. Тогда он приоткрыл ее, чтобы выяснить, в чем дело…
— Не делай этого!!! — вскрикнула Далайя.
Ганс отшатнулся. Толстая ветвь дерева, растущего рядом со входом в храм, лежала, протянувшись метра на два, на пороге. Она точно живая дрогнула и, взметнувшись вверх, замерла на уровне лица Ганса. Щупальца-присоски раскрылись и закрылись. Медленно дерево оттянуло ветвь, и она вновь замерла на земле. Немец быстро закрыл дверь и выругался.
— Не могу привыкнуть к ним… Твари…
Его челюсть отвисла… И было отчего… Я стоял напротив него с автоматом.
Похоже, в этом храме мне совсем башню сорвало, потому что, когда ветка уставилась на нас своими присосками, я со словами:
— Пора с этим кончать!!!
Бросился к стене и, нащупав еле уловимую выпуклость, нажал на нее. Распахнулся люк, где я из десятка выключателей и нескольких видов оружия выбрал по одному. В результате зажегся свет, а автомат оказался у меня в руках.
— А папаша знал гораздо больше, чем я думала, — проговорила озадаченно Далайя, разглядывая мою воинственную позу.
Опустив оружие, Ганс при этом заметно расслабился, я уставился на небольшую кнопочку. Собственно кнопочек и рубильничков было не мало, возле каждого был миленький значок. Так вот этот значок, с рисунком толи зернышка, толи пироги, тянул меня как магнит. Мне стало казаться, что нажать эту кнопочку было мечтой не только моей жизни, что мне всю жизнь не давали это сделать, и вот теперь каждая клетка хозяйского нутра вопила: нажми кнопочку-у-у!!! Я и нажал. Шепот Далайи заставил меня обернуться.
— Ты — саби… Отец был посвященный!
В зардевшейся будто рассветом, который мог быть отблеском рассвета неизвестно какой эпохи, перламутровой массе появилось… нечто… напоминающее лодку. Обычную подводную лодку, которая направлялась к нам сквозь лижущие ее волны временного пространства. Из чего же она должна была быть сделана, чтобы ее не разрезало в этом водовороте?
Лодка подошла, упав словно бревно на пол храма, кормой оставаясь в опасной зоне. В ее корпусе что-то страшно заскрипело, заухало, и в корме показалось отверстие.
Мы переглянулись. А куда собственно нам плыть?
— Ну… Сколько вас ждать? — прогудел голос из глубины лодки.
Я шагнул первым.
Забраться внутрь — дело нехитрое.
И тут дверь со скрежетом за мной закрылась.
А передо мной стоял я.
— Я знал, что ты повторишь мой путь… — проговорил мой двойник, вглядываясь в меня в полусумраке тесного помещения — только Мерв чуть все не испортил. Он мне простить не может, что я не пускаю их в Страну Бастов. Он пытался меня заставить отдать это замечательное создание… Машина времени! Мерв и Страну Бастов взорвал бы, война между ними к этому и шла!!! Ты мне не веришь, парень? Вот и Далайя мне не верит…
Лео Баг развернулся ко мне спиной и, сгорбившись, шел по узкому коридору. На последних словах он похлопал по корпусу лодки и взглянул на меня.
— Ну, что застрял?! За Далайю не беспокойся, — с ней все будет хорошо! — Он заметно старался держаться от меня подальше. И все время шел вперед. — Иди… Здесь и поговорим…
А я понимал только одно. Незачем хозяину так мило беседовать с созданным им самим же для продолжения своей драгоценной жизни клоном. Ничего хорошего не могло выйти из этой беседы… Только неужели это произойдет прямо здесь, на этой лодке времени? Значит, он здесь не один… Кто-то же должен выполнить операцию… Но автомат в моей руке никуда не делся, я так и влез в лодку с ним… Сколько я прожил в конце концов — два года… разве можно те двадцать лет считать жизнью?
Я не двинулся с места ни на шаг, глядя вслед удаляющемуся Багу… Сколько их там?
А вот этого я не ожидал, это удар в спину, люди…
Из двери, в которую только что скрылся Баг, вышла… офицер-врач… и глаза Далайи, только усталые-усталые, такие, какие я бы очень любил, когда она стала бы старше, взглянули на меня…
— Зачем ты сюда приехал, парень? — произнесла тихо женщина.
Лео Баг взглянул на себя в зеркало. Все как обычно. Он у себя дома в Багуте, пятьсот лет назад, а значит, в стране Бастов… Вроде все обычно, но нет… Закрыл глаза и тряхнул головой. Ирма наблюдала за ним.
— С тобой все в порядке? — спросила она, вздохнув.
Операция месяц назад прошла успешно. Да и не могло быть иначе. Лео как всегда все отлично продумал. Как всегда жаль клона, этот был очень хорош, откуда-то в нем взялась та самая, детсткость что ли, Лео, которая всегда так притягивала Ирму…
Лео медленно повернулся к ней.
— Какие у тебя глаза, Ирма… Ты не поверишь, И, вчера вечером я написал воспоминания… воспоминания моего клона…
В путь за началом
Аннотация: На конкурс Новогоднего Маскарада
Свернув неоконченные дела и сунув их подмышку, Аркадий торопливо покинул свой кабинет, моргнувший ему вслед подслеповатым на одну штору окном. Впереди его ждала неоправданно-долгожданная и неподтвержденно-чудесная традиция. Протекал канун Нового Года, то есть на дворе скрипело всеми сапожками и сапожищами, улыбалось и пьяненько сопливилось, поздравительно кричало и влюблено шептало тридцать первое декабря… Последний, так сказать, самый крайний срок, чтобы успеть натворить… наготовить… напоить… допеть… довершить…
Поэтому Аркадий спешил… Все-таки дома его ждала традиция… Каждый год тридцать первого декабря ровно в двенадцать часов они с друзьями встречались у Звезды. Туда они добирались по-разному… Кто как мог… Кто на ногах, кто на рогах, кто на санях… Суть была не в этом, суть была в традиции. Она цементом воспоминаний потом целый год крепко держала зыбкую постройку их дружбы, дружбы взросло-независимых, надоедливо-умных, занудно-расчетливых людей. И теперь, именно в последние часы одряхлевшего года, они должны были собраться у Аркадия. Но вот так случилось, что позвонил Семен, бывший одноклассник Аркадия, и предупредил, что… сегодня — ну, никак… Верочка брякнула по мобильному и весело пискнула,…что тут такое завертелось… и отсоединилась и, судя по голосу, они ее потеряли надолго… Маша, его Аркадия первая и неповторимая любовь, теперь жена Миши, тоже сообщила, что они с Мишей к сожалению срочно затребованы родителями Миши… Скорость Аркадия падала прямо пропорционально получению сообщений, то есть стремительно, а мимо проходили часы завершающегося года и толкали, и кружили его, и забрасывали охапками снега и оставшимися минутами, предлагая не терять хотя бы их…