— И на кризис их, плевать мы хотели! — подул в сивые усы дядя Ион. Он еще больше поумнел после выхода из районной больницы, где залечивал раны, нанесенные танковой башней, упавшей на него по весне. — Не будем платить и все тут!
— Ай-ле, Ион, все правильно сказал! — заявила толпа. — Платить не будем и все тут!
— Не будем. — растеряно объявил примар в трубку, в которой плавали короткие гудки. На этом печальные обстоятельства, нависшие над селом, временно приутихли и налог на гусей все счастливо платить не стали. Да и стал бы каждый уважающий себя человек платить по пять лей с лапы? Нет, не стал бы. И дело даже не в этой ничтожной сумме, дело было в принципе. А принцип как говорится, есть принцип. Хоть он и влечет за собой неприятности, вроде тех, что образовались после вступления всего села в партию «Свободная любовь». Та партия, первичную ячейку которой по недомыслию возглавил сам примар, на поверку оказалась объединением геев и лесбиянок, а последующий после ее учредительного съезда скандал — был грандиозным. Таким грандиозным, что при любом упоминании слова «свобода» или «любовь» Антип мрачнел и пришелепывал, брызжа слюной.
— Фон отфюда! — задыхаясь, говорил он очередным гонцам из политического объединения «Свободный крестьянин» недоуменно топтавшихся у его порога в черных визитных костюмах и лакированных туфлях. — Убирайтеф!
Свободные крестьяне крутили чистым наманикюренным пальцем у виска, а за примаром прочно укрепилась слава опасного человека.
За давностью срока эти страсти почти остыли, изредка проявляясь в кривых ухмылках, а сейчас сверкающие летним солнцем небеса исторгли представительную делегацию, возглавляемую хмурым начальником — сиятельным Тудором Гимпу. Появившись следующим утром в сопровождении разных солидных людей, районный глава был очень недоволен.
— Мы тебя Антип, засудим. — заявил тот на сходе, поправив темный пиджак пуговицы которого в следующее мгновение грозили оторваться и исчезнуть в рыжей пыли.
— Э-кхе! — заявили селяне и заплевали семечками. Разговор обещался быть интересным, да и жара все равно стаяла такая, что в огороды никто не шел, предпочитая, расположившись в теньке у памятника партизанам, слушать, что скажет начальник.
— А за безналогового гуся, штраф выпишем каждому. По пятьсот лей. Так в законе указано! — торжественно продолжил Гимпу. И действительно, в мятой бумажке на этот счет содержались туманные рассуждения: «..в случае отсутствия присутствия налогодоказательной базы, объявленного к налогообложению объекта (гуся), на субъекта (или его налогового агента) может быть наложен штраф в размере, не превышающем тысячу лей, но не менее пятьсот лей, в случае присутствия в неуплате налога умысла субъекта (или его налогового агента)».
По поводу этих слов еще вчера спорили до хрипоты, сойдясь в одном, что если штраф и будет наложен, то только на деда Матея, ибо он был на селе единственным оставшимся агентом. Сам дед все отрицал, но был глух как селезень и большинство обращений к нему не слышал. А вместо этого посчитал, что штрафовать его может и не будут, так как сам он гусей не имел, а был всего лишь пособником. Ну, так пособником по нынешним временам быть было не зазорно. Вон дед Гугуце — Александр, всю жизнь прожил и ему еще за это заводную ногу дали.
Сейчас же перед удивленными селянами все поворачивалось с другой стороны. И согласно малопонятным бумажным рассуждениям вместо деда Матея платить штраф должны были все.
— Э-кхе! — заявили эти все и перестали плевать шелухой. Особенно беспокоилась баба Родика, которая гусей тоже не держала, но держала корову и поросят.
— А как же это, получается? — спросила она у Тудора Гимпу, потрясая свежим номером «Ридерс Дайджест», в котором, по ее мнению, содержались ответы на все вопросы. — Вот в Дании, таких налогов нету.
При упоминании о сказочной Дании, где коровы давали по десять литров молока из каждой сиськи, да и вообще жилось неплохо, сход зашумел. Не платит селянин в Дании налог на гусей! А гусей там много, факт!
— Вот так бабушка, кризис везде теперь. — перекрикивая людей пояснило начальство. — Каждый гражданин посильно… кх… а государство тебе пенсию. И газ еще у москалей покупать надо. Не нашего это ума дело. Тут повыше думают, — заключил Гимпу и ткнул пальцем в исходящее пеплом небо. — Заботятся! К селу лицом поворачиваются.
Забота государства оказалась самым неоспоримым аргументом, от которого самые ярые карбонарии и якобинцы притихли. Даже баба Родика обычно находившая что возразить, даже она промолчала. И уже через неделю веселый почтальон Антоний отправлял заполненные квитанции в район.