Эльф медленно выдохнул, пытаясь унять внутренний жар. Гордость и ненависть не никого не сделают сытым, это он чётко усвоил в первые месяцы жизни в людском социуме. В родном лесу он был охотником, одним из лучших, не смотря на юность. Теперь его таланты мало чего стоили. Скитаясь по улицам этого города, чьё названия он даже не стал запоминать, Миранель часто встречал своих собратьев и видел - им живётся не лучше. Самые удачливые перебивались дешёвой работой, на долю остальных выпадала нищета, бродяжничество, а иногда и разбой в ночных подворотнях. Женщинам повезло чуть больше - переступив через себя, любая из них могла стать спутницей богатея, охочего до прекрасных эльфиек, и обеспечить себе вполне безбедное существование. Та девушка поступила именно так, и Миранель не мог её винить. Многие сходили с ума или заканчивали жизнь ритуальным самоубийством, не в силах вынести этого проклятия, невесть за что обрушенного небесами на их народ.
Повертев в руках флейту, парень сунул её в торбу и извлёк из чехла трону - миниатюрный струнный инструмент с круглым корпусом и коротким грифом. Эльфу удалось вернуть контроль над эмоциями, но внутри царила пустота; играть в таком состоянии на тонкой чувствительной флейте - не лучшая мысль. Трона же не требовала вкладывать в мелодию душу - знай бренчи себе по струнам. Наверное, поэтому человеческие музыканты так любили её увеличенный аналог - гитару.
Миранель в задумчивости перебирал туго натянутые нити, прислушиваясь к басовитому звучанию. Ему, можно сказать, повезло - по мере охоты, он неплохо музицировал, хотя и считал это занятие лишь способом скрасить досуг и порадовать друзей. Стремление к красоте у Дивных в крови, особо гордиться тут нечем. Этот маленький талант позволил эльфу выжить на улицах, обеспечив себе пропитание и крышу над головой. Из собратьев мало кто мог заставить себя подарить музыку некогда великой расы грязным двуногим, даже перед лицом голодной смерти. Миранель смог - ему слишком сильно хотелось жить. Он играл не для людей, но для мира вокруг, для холодного ветра и далёких звёзд, лишь в этом находя единственное слабое утешение.
И ведь что самое печальное: был способ выбраться из этой бездны! Обращая в пыль целые нации, люди, казалось, не испытывали неприязни к отдельным их представителям. Любой орк, гном или халфлинг мог получить образование и без проблем устроиться на нормальную работу. Представителей иных рас принимали на должность с не меньшей охотой, чем людей, а иногда и с большей - хорошо повоевав в прошлом, безухие придумали слово "политкорректность"; к тому же во многих областях нелюди справлялись куда лучше: вот недорослики, например, показали себя превосходными педагогами и воспитателями.
Однако Миранель слишком хорошо знал, что представляет собой настоящий, хорошо оплачиваемый труд в этом обществе. Постоянное подчинение - не просто дисциплина, необходимая для поддержания порядка, а унизительное служение самодурам-начальникам, постоянно подчёркивающим свою власть и не терпящим инакомыслия. Подхалимаж и лизоблюдство, необходимые для карьерного роста. Роль винтика в исполинском бездушном механизме. Постоянный страх перед высшим руководством, взявшим на себя роль богов, карающим и милующим на усмотрение. И руководство это - те самые люди, что уже много веков втаптывают в грязь чужую культуру!
Нет! Ни он, Миранель, ни его собратья никогда не пойдут на такое. Играть по переулкам ради ничтожных крох - позор и унижение, но это не пятнает родовую честь, ибо нищета - не порок, а несчастье, которое может постигнуть каждого. Но добровольно признать власть чужаков, которые сами же и загнали эльфов в такое положение... Нет, это слишком большая цена за благополучие. Парень даже не мог вывести свой талант на профессиональный уровень - он скорее вырезал бы себе глаза, чем согласился бы переложить древние песни родного леса на современные попсовые мотивчики. Тысячи Дивных умирали нищими и всеми забытыми, не в силах отказаться от своей гордости, потому что больше у них ничего не осталось.
Одинокая монета упала на дно коробки. Эльф вздрогнул - он ведь даже не слышал шагов прохожего, - и поднял взгляд. Его глаза удивлённо расширились: с металлического кругляша, используемого людьми в качестве денег, ему улыбался сам президент Венго, чьё лицо ежедневно мелькало на огромных стереомониторах в каждом районе города. Юбилейная сотня лиров! Месячный заработок! А ведь он ещё даже не начал играть!!! Миранель поднял голову, намереваясь забыть о гордости и рассыпаться в благодарностях перед щедрым господином... И замер.