— Дядя Питер! — крикнула изо всех сил кладоискательница. — Дядя Питер! Я здесь!
Стало тихо. Потом раздались какие-то звуки, как будто кто-то передвигал тяжелые вещи и гремел чем-то железным.
— Фрэнни? Ты где? — голос дяди раздался теперь совсем близко, по ту сторону стены.
— Фрэн! Как ты там оказалась? — услышала леди Кавендиш голос брата. — Подожди. Сейчас мы тебя вытащим!
— Тут дверь, но я не могу ее открыть! — сообщила ему девочка.
С той стороны послышалась возня. Кто-то шарил по стене и стучал по ней руками. Потом что-то заскрежетало. Сверху посыпалась крошка. Кусок каменной стены подался внутрь комнаты, а потом медленно отошел в сторону.
— Фрэн! Живая! — на девочку набросился брат.
— Ну, юная леди, — дядя Питер глядел сурово, но никто из близнецов не сомневался, что он вовсе не так сердится, как пытается показать. — Меня интересует, что вы делаете ночью в восточном крыле, когда вам полагается спать в своей кровати?
— Ищу клад! — заявила Фрэнни, заметив, что ни родителей, ни тем более Томаса поблизости нет, значит, Джеймс смог заручиться помощью одного дяди.
— И как, нашла? — Питер Кавендиш поправил рукав на своем красном теплом халате, накинутом сверху прямо на пижаму.
— Вот! — девочка протянула дяде резную шкатулку.
— Скромно, — заявил мужчина, откинув крышку. — Думаешь, это стоило риска выпасть из окна или заблудиться в потайных ходах Райли?
Близнецы оба потупились.
— Знаете, дети, когда вы так одинаково одеваетесь, у меня начинает двоиться в глазах, — хмыкнул дядя. — Даром что один мальчик, а другая — девочка. И это натолкнуло меня на одну мысль. Но сначала… Фрэнни, ты можешь мне пообещать, что больше никогда не будешь лазить по стенам замка, перепрыгивать с окна на окно, искать и изучать подземелья и вообще рисковать попусту?
— Да.
— Джеймс, а ты?
— Обещаю, — тяжело вздохнул виконт.
— В таком случае, мы сохраним в секрете все, что сейчас произошло. Не думаю, что нас кто-то видел или слышал, иначе сюда сбежался бы весь замок. Теперь слушайте внимательно. Джеймс, подари Франческе одежду, в которой она сейчас находится. Завтра жду тебя в десять утра в зале для тренировок. В одиннадцать вместо тебя придет Франческа. В этом самом костюме. Вы, юная леди, спрячете волосы под кепи и придете ко мне. Проверим, могут ли девочки фехтовать. Если не попадетесь на глаза родителям, то никто не поймет, что это вы, а не Джеймс.
— Но мама ведь сказала… — попытался протестовать виконт.
— Мы сохраним эту маленькую тайну, не так ли? Или вы, Джеймс, боитесь, что Франческа превзойдет вас в фехтовании?
— Вовсе я не боюсь! — вспыхнул мальчишка. — Она девчонка! Девчонки все слабые!
— Вот и отлично. Значит, вы, как истинный джентльмен, никому не выдадите тайну дамы, — дядя Питер вернул Фрэнни ее добычу. — Но, помните — больше никаких потайных ходов, прогулок по восточному крылу и попыток вылезать из окон!
— Обещаем! — хором ответили близнецы.
В эту волшебную рождественскую ночь, засыпая в уютной кровати, Франческа чувствовала себя полностью счастливой. У Бэтти были новые платья, в шкафу детской добавилось много новых книг, а завтра дядя Питер научит ее фехтовать. Благодаря этому рано или поздно Фрэнни наверняка превзойдет задаваку Джеймса. И тогда брат никогда уже не будет дразнить ее трусихой. А там, возможно, на следующее Рождество или хотя бы через пару лет, ей подарят свою собственную шпагу. Так что, может быть, Джеймс прав и девчонки все трусихи. Все. Кроме одной!
Дарья Иорданская
ЧЕΡТ НА ЕЛКЕ
(почти детективная история)
Снег начался часа в два пополудни, да так и шел весь день не переставая. К вечеру, когда зажглась яркая иллюминация на Невском, весь город походил уже на праздничную открытку. Затейливый памятник Государю, на который Акакий имел удовольствие целыми днями любоваться из окна своего кабинета, облачился в пышную белую мантию, а конь его обрел столь же пушистую попону. Как раз к зиме. Глядя на это, Акакий даже переставал мерзнуть.
Кабинет у него был крохотный, отапливаемый старой печуркой-голландкой, которая сложена была с какой-то досадной ошибкой и тепла почти не давала. Да в окне, как назло, были щели. Поговаривали, причиной этакого безобразия был давний, уж лет двадцать тому, визит большого синодского начальника, Лихо. Был Лихо в тот день не в духе, а тогда вокруг него все непременно ломалось, а после чинилось без особого успеха. Так ли это было, или только легенда — вроде призраков в Инженерном — Акакий не знал, да и не было бы ему легче от этого знания. Акакий мерз, кутался в пушистый оренбургский платок, присланный дальней тетушкой по материнской линии, и разбирал бумаги, накопившиеся к концу года. То и дело он высовывал нос из платка и бросал тревожный взгляд на вечный календарь на верхушке каталожного шкапа. Уже двадцать третье число. Завтра последний день, следует сдать всю отчетность, все проверить и перепроверить, утихомирить самых-самых буянов, тех, что совсем без понятия, а там можно и отдохнуть. Целую дюжину дней.