Наблюдая за ней, я отметил для себя несколько изменений. Она не выглядела печальной, отстраненной или покинутой. И взгляд ничуть не поменялся....Словно ничего не произошло. Неужели она обо мне забыла? Закончив играть на рояле, она наклонила голову набок и, ей-богу клянусь, посмотрела в точности так, как если бы я находился на шестом месте в четвертом ряду. Помечая все это себе в дневник, я старался не отрывать от сцены глаз. То есть всего лишь сценический прием? Блистательная актерская игра, пробуждающая светлые чувства в зрителе и заставляющая любить тебя безвозмездно? Ловушка для одиноких и отчаянных сердец, кто веками ищет пристанища в теплых сердцах, а находит лишь свою погибель? Конечно, эта ситуация вывела меня из себя. Доверие, что так было бережно взлелеяно моими собственными мыслями, было разрушено. Я бы послал к черту все это дело, если бы не книга. Покидая зрительский зал, пребывая не в самом лучшем настроении, я наткнулся на девушку, которая сидела в холле и читала. Мне достаточно было одного взгляда на обложку, чтобы понять: это была та самая книга, которую я читал утром. И тогда, приняв знак свыше, я решил для себя довести дело до конца.
В субботу, я изучил все свои записи, прикупил необходимые вещи и отправился на спектакль. Добрую его половину я просидел на своем постоянном месте. А вот затем началось все самое интересное. Актриса порхала по сцене, исполняя знаменитое танго, а я в этот момент вышел из зала. У меня в запасе находилось около пяти-шести минут, прежде, чем танго закончится и начнется финал с роялем и признанием.
Переодевшись в уборной в свой необычный костюм, я быстро зашагал в направлении гримерок. Сейчас я выглядел как актер массовки, поэтому меня без труда пустили внутрь. Оказавшись внутри, я стал пробираться к сцене. Оставалось меньше двух минут, поскольку актриса почти закончила свой монолог. Мне нужен был только он и все мое красноречие. Главный актер, который играл жениха, стоял за кулисами и, сложив руки на груди, внимательно слушал монолог. Я подошел к нему и аккуратно положил руку на плечо. После чего сообщил о том, что ему срочно надо подойти к руководителю, поскольку в сценарии кое-что поменяли. Он, конечно, засомневался, но тут меня спасла одна из девушек, помогавших актерам за сценой. Она крикнула ему «быстрее!», видимо, чтобы поправить грим, прическу или еще что-нибудь. Актер скрылся вместе с ней в коридоре не больше, чем на минуту. Но мне этого было достаточно. Я вышел на сцену, навстречу моей пианистке и сел за стол, чтобы насладиться музыкой. Она не сразу заметила подмену, но как только увидела, что напротив нее совершенно другой молодой человек, то виду не подала, а села за бело-золотистый рояль и сыграла первый аккорд.
Некоторые зрители в зале перешептывались, пытаясь понять, что происходит. Я посмотрел на свое любимое место. Оно пустовало и у меня от этого как-то защемило в груди. Какое-то чувство безысходности и бессмысленности укрыло меня своим тонким и рваным пледом. На секунду я снова решил отказаться от задуманного и раскрыться. Извиниться за недоразумение и покинуть сцену. Но тогда зачем я проделал это все, если не для того, чтобы попытаться? С этой мыслью я повернул голову налево и увидел злобное лицо главного актера. Рядом с ним стояла дюжина людей, по лицам которых блуждал весь спектр гнева и негодования. Да уж, отступать было поздно.
Девушка наклонила голову набок, отправила этот теплый и мягкий взгляд в зал и замерла в ожидании ответа. Я медленно подошел к роялю и жестом попросил ее встать. Затем сел на ее место и размял пальцы. Зритель заинтригованно следил за каким-то совершенно новым поворотом в этой истории. Этого не было в предыдущих постановках. Зрители сконфуженно смотрели на сцену, не совсем понимая, запланировано это или нет. И все же жаждали знать, чем все закончится.
И, закрыв глаза, я заиграл. Мелодия струилась, извлекая из инструмента ноту за нотой, в каждой из которых хранилась частица меня самого. Я играл свою собственную композицию, отличную от той, что играла она. Зритель завороженно слушал и ждал развязки. А я хотел лишь одного: чтобы музыка никогда не заканчивалась. И чем ближе становился конец, тем сильнее я волновался. Воображение рисовало мне пульсирующее небо и цветные облака, на которых танцевали незамысловатое танго красивые молодые парочки. У каждой из них был свой собственный танец, несмотря на одинаковое название «Танго на облаках». Они все двигались бесшумно, плавно, сливаясь с шепотом ветра. А мимо пролетали птицы, словно символ их совместной жизни: нелегкой, неизвестной и полной трудностей на земле, но прекрасной, свободной и сильной там, наверху, под облаками.