– И так сойдет.
Она снова свернулась на кушетке, а я сделал долгий глоток. Донна, осторожно потягивая кофе, наблюдала за мной через чашку.
– Бетти когда-нибудь описывала, как выглядит этот парень? – спросил я, облизнул губы от пены и поставил бутылку на колени.
– Никогда. Мне вообще-то показалось, что он какой-то простак.
– Почему ты так решила?
– Вопросы, которые она задавала. Опытный тип, знающий, как обращаться с женщинами, не оставил бы подобные вопросы в ее головенке без ответа.
– Что это за вопросы?
– Ну, всякие интимные вещи...
– Какие именно? Милочка, я не дантист, открой ротик пошире.
– Не говори со мной таким тоном, сыщик чертов! – От злости она сделала слишком большой глоток, обожглась и бросила на меня гневный взгляд. – Она спрашивала меня, как... ну, в общем, ты знаешь. – Донна замолкла, но не дождавшись от меня подсказки, повторила. – Ты знаешь.
– Короче, – сказал я, – ты считаешь, что она была слишком невинной в этих вопросах?
– Невинной? Дружок, да она в этих вопросах, как тот самый скрипач из анекдота, не знала, чем отличается низкая струна от высокой.
– Тем не менее кто-то чертовски крепко взял ее в оборот.
– Что ты имеешь в виду?
– Она была беременна, когда ее убили.
– О! – Донна замотала головой. – Ты думаешь, это Фредди?
– Возможно.
Донна поставила чашку с кофе и сказала:
– Желаю тебе удачи. Если это сделал он, надеюсь, ты схватишь его.
Я вышел в прихожую, взялся за дверную ручку. Она дотронулась до моей щеки:
– Ты когда-нибудь бреешься?
– Иногда. А что?
Она пожала плечами, и груди ее дрогнули, затем мягкие губы оказались рядом с моими. Я обнял ее, и она тесно прижалась ко мне, но тотчас отскочила:
– Побрейся. И возвращайся.
Я открыл дверь, шагнул в ярко освещенный холл, бросив через плечо:
– Может быть, Донна. Может быть, я именно так и сделаю.
Фредди... Только имя. Один из тысячи Фредди, живущих в городе, из миллиона, живущих в мире. Собрать их всех вместе и затем выбрать нужного.
На улицах толпились люди, соблазненные весной. Они глубоко вдыхали ее ароматы, флиртовали с ней, обращались с ней, как с любовницей, как с проказницей, которая в летнюю жару сразу состарится и умрет с первыми порывами холодного осеннего ветра.
Легкой походкой расходились после занятий старшеклассницы, девушки, у которых вся жизнь была впереди. Мужчины, стоящие возле кондитерских и закусочных, болтали о боксерских матчах или наступавшем бейсбольном сезоне и посматривали на ножки, обтянутые шелковыми чулками, им бы, конечно, хотелось, чтобы ветер подул сильнее.
Кто-то шел на работу, разносил почту или мыл окна, или приводил в порядок автомобиль – и все глубоко втягивали теплый воздух в легкие. Наконец-то весна.
И один из них был Фредди.
Я шел вдоль Бурк-авеню, удивляясь, как много времени прошло с тех пор, как я ел горячие сосиски, с тех пор, как я ходил на бейсбольные матчи. Много. Очень, очень много. И как давно мне было семнадцать. Сколько лет назад, сколько столетий?
Что такое семнадцатилетняя девушка? Уже не девочка, еще не женщина... Почему семнадцатилетняя скрывает своего любимого? Любовь в семнадцать лет – это волшебная страна томных мелодий на пластинках, прогулок у воды, нежных поцелуев и молчаливых рукопожатий. Это не то, что надо прятать.
Но Бетти Ричардс скрывала свою любовь, и ее любовь скрывалась под именем Фредди, и Нью-Йорк слишком огромный город.
Мне надо было выпить, потому что я ничего уже не соображал. Я готов был идти к Руди и сказать: «Приятель, я проиграл. Я и остальные восемь миллионов больны весенней лихорадкой, только на мне это сказывается больше, чем на других, потому что я до сих пор все еще люблю суку, которая погубила меня, как это поется в песне, Руди. Так что давай оставим все это и забудем, и пусть копы займутся своей работой. Хорошо, Руди? Хорошо, приятель?»
Но сможет ли коп понять девочку с ее первой любовью?.. И сможет ли коп проучить...
Я выругал себя самого, выпил и начал все с самого начала, а началом была «Росинка».
На этот раз я не стал входить внутрь.
Я остановился в дверях и прикинул... Бетти Ричарде выходила из этого кафе много раз. Десять часов, ее ждет Фредди. Где? Я пошел по улице.
Автомобиль? Садилась ли она в машину? Может быть. Но не здесь. Если Бетти затевала все это, чтобы сохранить все в тайне, он определенно не стал бы сажать ее в автомобиль возле кафе. На глазах у любопытствующих подростков. А что если несколькими кварталами поодаль? Но даже и там это было рискованно. А несколькими милями дальше? А дюжиной миль? Почему бы и нет. Но где?