Катя заулыбалась, глядя на Танаку, и у меня почемуто отлегло от души с его приходом. Он всегда заявлялся из какого-то особого, спортивного, крепкого мира. Он был очень забавный, коренастый, ладненький такой, с горячими коричневыми глазами. Отец у него японец, а сам Эдик — чемпион по лыжному двоеборью.
— А ну-ка, смотрите сюда, ребятки! — закричал он и вдруг выхватил из-за пазухи что-то круглое и оранжевое.
Он выхватил это, как бомбу, размахнулся в нас, но не бросил, а поднял над головой. Это был апельсин.
Катя всплеснула руками. Стаська замер с открытым ртом, прервав наблюдения над своим организмом. Сергей оценивающе уставился на апельсин. А я, я не знаю, что делал в этот момент.
— Держи, Катька! — восторженно крикнул Эдик и бросил Кате апельсин.
— Ну что ты, что ты, — испуганно сказала она и бросила ему обратно.
— Держи, говорю! — И Эдик опять бросил ей этот плод.
Катя вертела в руках апельсин и вся светилась, как солнышко.
— Ешь! — крикнул Эдик.
— Ну что ты! Разве его можно есть? — сказала она. — Его надо подвесить под потолок и плясать вокруг, как идолопоклонники.
— Ешь, Катя, — сказал Сергей. — Тебе это нужно сечас.
И он посмотрел на меня. Что такое? Он знает? Что такое? Я посмотрел на Катю, но она подбрасывала апельсин в ладошках и забыла обо всем на свете.
— Мужчины, быстро собирайтесь, — сказал Эдик. — Предстоит великая гонка. В Талый пришел пароход, битком набитый этим добром.
— Это что, новый анекдот? — спросил Стасик.
Сергей, ни слова ни говоря, ушел в другую комнату.
— Скептики останутся без апельсинов, — сказал Эдик.
Тут Стаська, видно, понял, что Эдик не врет, и бросился в переднюю. Чуть-чуть не грохнулся на паркете. Катя тоже побежала было за ним, но я схватил ее за руку.
— Тебе нельзя ехать, — сказал я. — Тебе же нельзя. Ты забыла?
— Ерунда, — шепнула она. — Мне еще можно.
Открылась дверь, и показался во всех своих мотоциклетных доспехах Сергей Орлов. Он был в кожаных штанах, в кожаной куртке с меховым воротником и в шлеме. Он застегивал краги. В другое время я бы устроил цирк вокруг этой кожаной статуи.
— Мы на мотоцикле поедем, Сережа? — спросила Катя прямо как маленькая.
— Ты что, с ума сошла? — спросил он откуда-то сверху. — Тебе же нельзя ехать. Неужели ты не понимаешь?
Катя сбросила туфельки и влезла в свои ботинки.
— Ладно, — сказал он и кивнул мне: — Пойдем, поможешь мне выкатить машину.
Он удалился, блестя кожаным задом. Эдик сказал, что они со Стаськой поедут на его мотоцикле, только позже. К тому же ему надо заехать в Шлакоблоки, так что мы должны занять на них очередь. Катя дернула меня за рукав.
— Ну что ты стоишь? Скорей!
— Иди-ка сюда, — сказал я, схватил ее за руку и вывел в переднюю.
— От кого ты беременна? — спросил я ее в упор. — От него? — И я кивнул на лестницу.
— Идиот! — воскликнула она и в ужасе приложила к щекам ладони. — Ты с ума сошел! Как тебе в голову могло прийти такое?
— Откуда он знает? Почему у него были твои туфли?
Она ударила меня по щеке не ладошкой, а кулачком, неловко и больно.
— Кретин! Порочный тип! Подонок! — горячо шептала она. — Уйди с глаз моих долой!
Конечно, разревелась. Эдик заглянул было в переднюю, но Стаська втянул его в комнату.
Я готов был задушить себя собственными руками. Я никогда не думал, что способен на такие чувства. У меня разрывалось сердце от жалости к ней и от такой любви, что… Я чувствовал, что сейчас расползусь здесь на месте, как студень, и от меня останется только мерзкая сентиментальная лужица.
— Ты… ты… — шептала она. — Тебе бы только мучить… Я так обрадовалась из-за апельсина, а ты… С тобой нельзя… И очень хорошо, что у нас ничего не будет. Иди к черту!
Я поцеловал ее в лоб, получил еще раз по щеке и стал спускаться. Идиот, вспомнил про туфельки! Это было в тот вечер, когда к нам приезжала эстрада. Я крутился тогда вокруг певицы, а Катя пошла к Сергею танцевать. Кретин, как я мог подумать такое?
Во дворе я увидел, что Сергей уже вывел мотоцикл и стоит возле него, огромный и молчаливый, как статуя Командора.
Глава III
ГЕРМАН КОВАЛЕВ
Кают-компания была завалена мешками с картошкой. Их еще не успели перенести в трюм. Мы сидели на мешках и ели гуляш. «Дед» рассказывал о том случае со сто седьмым, когда он в Алютерском заливе ушел от отряда, взял больше всех сельди, а потом сел на камни. «Деда» ловили на каждом слове и смеялись.
— Когда же это было? — почесал в затылке чиф.