Я подошел к нему и стал крутить регулятор настройки.
— Так лучше? — спросил я, заглядывая ему в лицо.
«До чего же ехидный и неприятный тип, — подумал я о себе, — может быть, Сергею действительно нехорошо».
— Если хочешь, можем поговорить? — надвигаясь и не глядя на меня, проговорил он, — поговорим, пока ее нет.
— Уже поговорили, — сказал я, — все ясно…
— Я ее люблю, — пробормотал он, резко отвернув свое лицо.
У меня отлегло от души: все понятно, конечно, Сергей страдает, но как ему приятно его страдание, как это все отлично идет, словно по нотам.
— Ничего удивительного, — успокоил я его. — ПолФосфатки ее любит и треть всего побережья, и даже на Улейконе я знаю нескольких парней, которые сразу же распускают слюни, как только речь заходит о ней.
— Ты тоже? — тихо спросил он.
— Ну конечно же! — радостно воскликнул я.
Так. Ничего, проехало. Скользим на грани пошлости, но все пока…
— Ты пойми, — сказал Сергей, повернулся и положил мне руки в кожаных перчатках на плечи, — ты пойми, Колька, у меня ведь это серьезно. Слишком серьезно, чтобы шутить.
Ах ты, какая досада — это уже что-то южное. Такие два друга с одного двора, а один такой силач, и вот надо же — приглянулась ему дивчина.
А между тем я чуть не задохнулся от злобы. Ты, хотелось мне крикнуть ему в лицо, ты — эскимо на палочке! У тебя это серьезно, а у половины Фосфатки, у трети всего побережья, у нескольких парней с Улейкона это несерьезно, да? А у меня уж и подавно — ведь ты же знаешь все мои институтские штучки, ведь я у тебя весь как на ладони, конечно, мне ведь только бы бесчестить жен своих друзей, хлебом не корми, дай только это сделать, мне ведь что, мне ведь на Катю чихать, это тебе не чихать, вот у тебя это серьезно…
— Да, я понимаю, — сказал я, — тебе, конечно, тяжело.
— Поэтому, старик, я тебе так, тогда… Ты уж…
— Да ну, чего уж, ведь я понимаю… тебе тяжело…
— А она…
— А она любит только своего мужа, — чуть-чуть торопливее, чем надо было, сказал я.
— Не знаю, любит ли, но она… ведь ты знаешь…
— Знаю, — потупил глаза я, — тебе, Сергей, тяжело…
Тут он протянул мне пачку сигарет, чиркнул своей великолепной зажигалкой «###Яшззщ», пламя ее озарило наши печальные лица, лица двух парубков с одного двора, и мы закурили очень эффектно в самый подходящий для этого момент.
— А что в таких случаях делают, Колька? — спросил Сергей. — Спиваются, что ли?
— Или спиваются, или погружаются с головой в работу. Второе, как принято думать, приносит большую пользу.
Тут он выключил свой приемник и посмотрел мне прямо в глаза. Видно, до него дошло, что мы мальчики не с одного двора и он не любимец публики, что он напрасно ищет во мне сочувствия и весь этот «мужской» разговор — глупый скетч, что я…
Я не отвел взгляда и не усмехнулся, понимая, что сейчас мы начнем говорить по-другому.
Когда смолкла музыка, вечно его сопровождавшая, его постоянный нелепый фон, синкопчики или грохот мотора, в эту секунду молчания мы, кажется, оба поняли, что наша «дружба» — врозь, что дело тут вовсе не в Кате, не только в Кате, а может быть, и в ней, может быть, только в ней. В эту зону молчания доносились переборы гармошки, смех и топот ног, высокий голос Кати и треск костра.
— Шире грязь — навоз ползет! — воскликнул кто-то, и мимо нас в облачке алкогольных паров сосредоточенно прошествовала группа тихих мужчин.
Следом за ними, выкидывая фортели, проследовал Коля Марков.
— Бичи пожаловали из Петровского порта, — сказал он мне. — Вот сейчас начнется цирк.
Бичи остановились возле весов и стали наблюдать за распродажей. Были они степенны, медленно курили маленькие чинарики и сплевывали в снег.
Очередь напряженно следила за ними. Я тоже следил и забыл о Сергее.
— Сергей Юрьевич! — позвали его.
В нескольких шагах от нас стоял, заложив руки за спину, приветливо улыбающийся пожилой человек. Был он одет как обыкновенный московский служащий и поэтому выглядел в этой толпе необыкновенно. С лица Сергея исчезла жестокость. Он махнул этому человеку и, широко шагая, пошел к нему, а ко мне подошла Катя.
— Что там у Айрапета? — храбро спросил я ее.
— Сюда приехало несколько человек из партии, а Арик остался там, — печально сказала Катя, глядя в сторону. — Чудаков говорит, что Арик не теряет надежды.
— Да?
— Они идут по этому распадку с юга на север. Пробурили уже две скважины, и оба раза получили только сернистую воду.
— А сейчас?