Всё, решено, больше Евгений об этом думать не станет; он снова взял в руки книгу[25] Вегеция, начал читать: «От навархов прежде всего требуется осмотрительность, от кормчих — опытность, от гребцов — сила их рук, потому что ведь морская битва происходят обычно при спокойном море, либурны, как бы огромны они ни были, двигаясь не под дуновением ветра, а ударами вёсел, своими носами поражают противников, а в этом случае победу дают сила рук гребцов и искусство управляющего рулём».
«Допустим, что мы благополучно достигнем базы мизенского флота, но я должен идти снова в море... — отвлёкся от Вегеция Октавиан: всё же не смог побороть себя и не думать. — Гонорию со служанкой и слугой можно устроить жить в укромном месте в порту, я знаю где, я бывал там, поможет и Рутилий Они подождут меня. А если я не вернусь?! Ведь неизвестно, чем закончится наша «охота» на пиратов... Гонория вообще хочет уехать из Италии... Но это потом. А Галла Плацидия поднимет на ноги не только свою гвардию, но и всю тайную службу. Всех своих секретарей[26]! Они наверняка выследят молодую Августу, которой надо ехать в Рим. Землю станут рыть носом... Хотя дело-то не в молодой императрице, а в приуроченном к приезду всего императорского двора в «вечный город» триумфальном шествии легионов полководца Аэция. И конечно же, мать предпримет всё, чтобы обнаружить дочь и вернуть её во дворец. Тогда мне головы не сносить...»
Вдруг он поймал себя на мысли, что по-прежнему любит Гонорию и снова разделяет её симпатии и убеждения. И будто не было у него жарких ночей с Плацидией, он сейчас думает о ней с такой же ненавистью, как и Гонория. Да, он виноват перед молодой Августой. Он не только ей изменял, но и делился с Плацидией тем заветным, в которое посвящала его Гонория. И подозревает, что потому и нужен был императрице. Всё это должно быть в прошлом, и надо, чтобы всё это отошло от Евгения и растворилось, как отходит весной лёд от берега и тает на середине реки... Былые нежные чувства к Гонории вернулись, теперь он любит её ещё больше, ибо увидел, что ради бескорыстной любви она способна на многое, это бескорыстие подкупило Октавиана, и его душа снова потянулась Ас сердцу возлюбленной...
В дверь постучали. Вошёл Кальвисий, поздоровался.
— Ладно, что в такую рань не спится нам, старикам, а почему молодым? — сделав удивлённое лицо, воскликнул друг Клавдия.
— Дела... — Евгений кивнул на лежащую на столе книгу.
Показал указ и предписание, Кальвисий стал читать, затем сообщил ему, что едет в Рим на юбилей его отца. Молодой Октавиан смутился: честно говоря, он даже забыл, что отцу исполняется шестьдесят лет.
Старый сенатор всё понял, постарался придать своему лицу такое выражение, что будто ничего не заметил.
— Как приеду к Клавдию, скажу, что ты хотел поехать, но не позволили дела государственной важности... Вот и сын мой тоже поплывёт с тобой. Передай ему, чтобы был осторожен и помогал тебе во всём...
Евгений быстро поднял глаза: «Интересно, что Кальвисий имеет в виду, сказав, чтобы Рутилий помогал мне во всём... Уж не известно ли бывшему сенатору о решении молодой Августы покинуть равеннский дворец?!»
Во взгляде Кальвисия не уловил даже намёка на какую-то тайну и успокоился.
— Благодарю, Кальвисий. Я с детских лет ощущал твою заботу обо мне.
— А как же?! Ты являешься сыном самого лучшего моего друга. И твой отец также всегда относился к Рутилию; было время, когда наши дома стояли рядом, ты и мой сын жили и общались как родные братья.
— Да, хорошее было время...
— Правда, оно грустно омрачалось безвольным правлением Гонория. Но и сейчас не особенно весело. — Оглянулся, не подслушивает ли кто?..
— Свой таблиц я, как видишь, завесил толстыми коврами, и звуки голосов тонут здесь.
— Вот так и живём... Я потом всё объясню твоему отцу. Желаю удачи.
Они обнялись, и Кальвисий вышел.
«Наподобие сухопутных сражений, бывают и здесь внезапные нападения на малоопытных моряков, или устраиваются засады поблизости от удобных для этой цели узких проходов у островов... — принялся опять за Вегеция Евгений. — Если осторожность врагов дала им возможность избежать засады и заставляет вступить в бой в открытом море, тогда нужно выстроить боевые линии либурн, но не прямые, как на полях битвы, но изогнутые, наподобие рогов луны, так чтобы фланги выдавались вперёд, а центр представлял углубление, как бы залив. Если бы враги попытались прорвать строй, то в силу этого построения они были бы окружены и разбиты. На флангах поэтому должны быть помещены главным образом отборные корабли и воины, составляющие цвет и силу войска...»