— Постой! — крикнул ему я. И в эту минуту откуда-то выскочила моя жена — босая, растрепанная — и, оттолкнув меня, бросилась в мастерскую. Ее лицо было мертвенно-бледным.
Она схватила молоток, лежавший у наковальни, и подскочила к Ивамото:
— Ты что, надуть нас хочешь? Только попробуй, возьми! — И она замахнулась на штамп, который хотел забрать Ивамото.
— На помощь! — закричал Ивамото истошным голосом.
— Плати за форму! — не унималась жена.
— Ладно, ладно. Что с вами поделаешь. Подставляйте руки. — Ивамото, казалось, смирился. — Вот тебе пять тысяч. Посчитай хорошенько! — Он достал из кошелька монеты и швырнул их на землю. Материал стоил четыре тысячи, заготовки — около трех тысяч, так что за вычетом задатка Ивамото должен был мне одиннадцать тысяч иен. Но жена стремглав бросилась подбирать раскатившиеся со звоном монеты. «Как нищенка», — подумал я и почувствовал, что закипаю ненавистью к Ивамото, да и сам Ивамото тоже был хорош.
— Ну ладно, пойдем куда-нибудь закусим. Разговор есть, — процедил я, едва сдерживая себя. Ивамото, нахмурив свои густые седеющие брови, хмыкнул:
— Меня не проведешь! Попользовался, а теперь в кусты? Тоже барин выискался. Между прочим, это я дал тебе две тысячи, когда у тебя не было даже на табак! Собака — и та добро помнит!
Жена не смогла смолчать:
— Ах, ты еще и задаток вспомнил?! Чтоб ты сдох под забором! Убирайся!
— Ну и злая у тебя баба! — как-то бесцветно проронил Ивамото. Схватив последний штамп, он как бы между прочим бросил: — Смотри, сколько бы веревочке ни виться!..
Стукнувшись головой о столб, он ушел. Я вышел на улицу и долго смотрел ему вслед. Ивамото брел прочь по дороге, раскачиваясь из стороны в сторону всем своим грузным, круглым, словно пивной бочонок, телом. Меня переполняла горечь. Почему мы не умеем жить, помогая друг другу? Невольно на глаза навернулись слезы.
Даже меня поразил Нагаяма, которого привел Мурата. Ему было лет двадцать шесть. Нагаяма носил модную клетчатую рубашку, грязно-небесного цвета брюки, лаковые ботинки. Являлся он на работу не раньше десяти часов. За поясом — полотенце, будто идет не на работу, а в баню. Но это не все. Деньги ему платили в другом месте, а вот обедом мне приходилось его кормить. А он еще кочевряжился. Однажды жена подала крокеты,[50] а он и говорит: «Слушай, отец! Мне бы одной начинки, без картошки!» — и скривился. Но и это еще не все. По соседству, через один дом, была овощная лавка, и работала там одна краснощекая девица. Я не мог ни на минуту отлучиться из мастерской, поэтому посылал Нагаяму то за материалом, то за заготовками, вот он и бегал к этой девице. Есть такая песня: «Если любишь, нипочем и дорога в 10 ри[51]…», но однажды я увидел, как он утирает нос розовым бумажным платочком; я подумал, что и дома у него живет любовница.
А вернется — начнет жонглировать мандаринами и мурлыкать что-то себе под нос. Волосы растрепаны, нос крючком, просто смотреть стыдно. «Послушай, ты можешь быть посерьезнее?» — сказал я как-то ему. «Отстань со своей моралью! Сам хорош. Работаешь на войну!» — парировал он.
Нагаяму уволили с «Кавасаки Т. Дэнки» после реконструкции завода, и он хорошо понимал, каково быть в моей шкуре. Так что вряд ли он хотел оскорбить, но слова его задели меня за живое. «И в самом деле, — подумал я, — ради чего я живу? Ведь не ради того, на что намекнул Нагаяма? У меня же жена и дети — это так, я был без работы — это тоже так, но ни то ни другое не является оправданием». Я мучился сознанием собственной беспомощности — словно не мог остановить сорванца, играющего с огнем прямо у меня под носом.
Прошло около недели, и Мурата привез листовое железо. На нем был отличный пиджак, правда, как мне показалось, немного тесноватый. Мне почудилось, что Мурата чем-то расстроен. «Пусть Нагаяма разрежет», — сказал он. Я уже сам хотел было сбегать за Нагаямой, но Мурата махнул рукой: «Оставь. Подумать только, этот разгильдяй — младший брат моей жены, и я еще должен заботиться о нем!..» Мурата обхватил голову, на висках выступили капли пота.
В это время в мастерскую своей развинченной походкой вошел Нагаяма, руки в карманах. Обстановка накалялась. «Ты, балбес! Тебя бы на мое место!» Лицо у Мураты исказилось. Задыхаясь от гнева, он схватил Нагаяму за руку и вышвырнул из мастерской. Нагаяма растерянно заморгал. Мурата был в такой ярости, что я невольно посочувствовал Нагаяме. Что толку бранить за молодость?