— При чём здесь мёд? — Ольга развернулась к нему. — Вы не перегрелись?
— При том, что мёд — моя визитная карточка, — объяснил он. — Одну такую банку я уже свозил в Ныроб, учителю Михаилу Николаевичу.
— Ну и что? Я его знаю…
— Ничего… Он выдал рекомендации отправить меня с пасеки к вашему отцу, выслать как опасный элемент. Ваш отец получит вербный мёд и сразу поймёт, как со мной поступить.
— Не может быть! Михаил Николаевич очень честный и интересный человек! У него восемь детей!
— Конечно, честный! У плохих людей столько детей не рождается, — заключил Русинов. — Только я здесь — лишний. И от меня хотят избавиться. Потому что знают, кто я, где работал и чем занимался.
— Я теперь понимаю, почему Пётр Григорьевич попросил меня не подпускать вас к дяде Коле, — неожиданно проговорила Ольга, — и вообще, присматривать за вами…
— А папа запретил упоминать имя Авеги!
— Знаете что! — Она подскочила. — Мы сейчас съедим этот мёд!
И не дожидаясь ответа, побежала к машине. Через минуту вернулась с банкой в руках.
— Хочу мёду! На пасеке не хотела, а сейчас хочу! — Она открыла банку, понюхала. — Как его много — на дух не надо, а когда мало, он такой вкусный! Берите ложку!
Вдвоём они едва осилили треть банки. Больше не влезало. Борода у Русинова слипалась, а у Ольги блестели грудь и купальник. Они ели, смеялись и нахваливали «визитную карточку».
— Мы не лопнем? — спросил Русинов.
— Нет! Только воду холодную пить нельзя… У меня идея! Мажьте меня мёдом!
— Зачем?
— Ничего не понимаете. Это же маска! Полезно для кожи!
Он с удовольствием обливал её мёдом из банки и растирал по телу. Она смеялась, доверчиво подставляясь под его руки.
— А теперь я вас оближу! — заявил он, когда Ольга была в меду с головы до ног.
— Извращенец! — крикнула она и помчалась по песку. — Развратник!
— От извращенки слышу! — Он побежал за ней, догнал и схватил за руку. Но Ольга выскользнула и покатилась по песку.
— Вот теперь облизывайте на здоровье! Русинов лизнул её руку, отплевал захрустевший на зубах песок.
— Не вкусная?! Какое горе! Сладкая, а не оближешь!
— Значит, буду смотреть на вас и облизываться.
Ольга привстала и погрозила пальцем:
— Но если вербный мёд — плод вашей, скажем, не совсем здоровой фантазии — будет стыдно перед папой! Вам будет стыдно!
— Пусть уж лучше будет стыдно!
Он начертил на песке таинственный знак — вертикальная линия с четырьмя точками.
— Вот ещё один плод фантазии… Видели где-нибудь?
— Видела, — она пожала плечами. — Знак снежного человека.
— Вы уверены?
— Мне один человек говорил, — призналась не сразу она. — Правда, немного прибабахнутый… Они по этим знакам ищут снежных людей.
Русинов не стал ничего объяснять, стёр знак и лёг на это место, лицом к небу. Ольга долго молчала, перебирая пальцами песок, затем решительно перевернулась, подставившись солнцу.
— Да ну их всех! Сплошная клиника! Я только солнышку верю!
А вечером они оба жестоко страдали от этой доверчивости. Сначала на плечах, спинах и бёдрах появились краснота и лёгкое, даже приятное жжение. Они последний раз выкупались уже на закате, чтобы успеть обсохнуть, и тем самым на некоторое время приглушили солнечный ожог. Ночевать решили в машине: Ольга опасалась, что ночью придёт Зямщиц. Русинов постелил Ольге на откидной кровати, а сам устроился на коробках рядом, раскинув палатку. Пока ещё двигался, ощущал лишь плечи и лопатки — палило от прикосновения одежды. Но стоило лечь, как огонь покатился по всей спине. Он потерпел несколько минут, не подавая виду, и начал раздеваться. Ольга ещё крепилась: мёд всё-таки защитил кожу и оттянул проявление ожога.
— Я спалился, — наконец признался он и сел. — Кажется, пошёл волдырями.
Она включила свет, осмотрела его, достала крем и густо намазала спину.
— А мне хоть бы что, — Ольга ощупала свои плечи. — Чуть-чуть только. Я же уралочка, меня солнце любит.
С полчаса Русинов лежал на животе, ожидая, что боль утихнет, да не тут-то было! Пожар разгорался сильнее, и, кажется, поднималась температура.
— Пойдём купаться? — вдруг предложила Ольга. — Холодная вода помогает…
Она не хотела признаваться, но когда возле воды скинула майку, Русинов увидел множество мелких пузырьков. Ледяная вода моментально остудила огонь и сняла боль. Окунувшись и отмахиваясь от комаров, они прибежали к машине и, мокрые, дрожащие, улеглись. Минут пятнадцать было совсем не плохо, и Русинову уже начали приходить мысли, навеянные тихой очаровательной ночью. Он потянулся и достал руку Ольги, замер, перебирая тонкие, безвольные пальчики.