Теоретикам «кровавого заката» над мировым империализмом можно посоветовать не возбуждаться. Слишком много предпосылок мешает революциям в стиле 1917-го. И не только упомянутое уже стремительное банкротство (и связанная с этим дискредитация эффективности) советской полуавтаркической системы, основанной на принципе государства-военного лагеря. Тут и все та же информатизация, и ресурсный кризис, и, что очень важно, настроения тех, кто ощутил (или внушил себе ощущение), что стал таки пресловутым средним классом - прибежищем уюта и стабильности в мире капитала. Эти люди, представляющие в наших условиях вид, презрительно обозванный «офисным планктоном», отнюдь не жаждет социализма. Что удалось неолиберализму - так это основательно посеять в души «поколения менеджеров» потребительский дух. Этому «планктону», если и нужен некий социализм, то шведский. Такой, при котором государственный контроль за лично ним, «манагером», не кровав, не пошл и не навязчив.
К этому мир, похоже, и придет после кризиса. Однако в Украине и СНГ в целом ситуация осложняется внутренними факторами - от ментальных особенностей до реалий местной экономики. Да и расслоение авангарда капиталистического нелиберального лагеря на европейскую и американскую модели тоже дает себя знать - у каждой из моделей, помимо общих черт, неизбежно приведших в кризису, есть и свои особенности, которые могут как помочь, так и помешать капитализму на этих территориях реформироваться, снова начав очередной круг «социализации».
И есть еще не-западный мир. Не СНГ и даже не Латинская Америка, а именно совсем не-Запад. Там, в этом огромном 4-миилиардном мире, есть Китай, есть исламские страны, есть вечно забытая Африка. Последней кризис «до лампочки», ибо там как были СПИД, диктаторы-каннибалы и бананово-натуральное хозяйство, так и останутся. Сложнее с Азией. Интеграция и глобализация сделали крупнейшие экономики региона частью мировой нелиберальной системы. Со всеми условностями. И тот же Китай выживает за счет общения с миром капитализма по принципам капитализма. Хотя, в крайнем случае, великая Поднебесная всегда может уйти в автаркию. Но является ли это единственным выходом для нее? А исламские нефтеносные государства, в которых нет ничего, кроме черного золота и оффшорных зон? Да-да, только этого для вечного процветания теперь недостаточно! Кризис ресурсов для них смерти подобен в гораздо большей степени, чем даже для России. Автаркии там не получится.
Неолиберализм как контрреволюция
Неолиберализм как концепция - явление новое. В первой трети ХХ века индустриальная экономика стала столь огромной системой, что «невидимая рука» рынка оказалась неспособной при системных сбоях возвращать ее в состояние равновесия. Кейнс отказался от махрового рыночного детерминизма и классического либерализма, и показал, что в экономике должно участвовать государство. Ему удалось доказать Рузвельту и прочим сильным тогдашнего западного мира, что выходить из кризиса надо через массированные капиталовложения со стороны государства, вплоть до достижения полной занятости. Рузвельту удалось, несмотря на сопротивление экспертов и частного сектора, сократить безработицу с 26% до 1,2% при росте производства вдвое. Тогда-то экономика США набрала свой ритм. Произошла «кейнсианская революция» - Запад стал строить «социальное государство». Причем с оглядкой на СССР, о кровавых изысках строительства «коммунизма» в котором тогда ничего не знали.
Последующие 30-40 лет кейнсианский проект работал, создав удобоваримую и потребительски богатую модель общества, ставшую альтернативой социализму советского образца. Но существование такого строя, пригодного для мелкой и средней буржуазии, было оскорбительным несчастьем для буржуазии крупной, для олигархов и ТНК. Доля активов, которой владел 1% самых богатых граждан США, снизилась с 48% в 1930-м до 22% в 1975-м. А доля в национальном доходе 0,1% мега-богатых снизилась с 8% в 1928 г. до 2% в 1973-м. Разница в доходах оставалась огромной, но речь пошла уже о принципе - о вопросе менталитета и классового сознания. Высший класс всегда и везде склонен к герметизации себя и защите от всех прочих слоев, и лучшим способом здесь выступает как раз сознательное продуцирование экономического неравенства для «низших» или «запудривание» мозгов для «средних».
Тогда и появился «спаситель либерализма» Хайек. Он и известный философ Карл Поппер, сторонник тоталитарных идей Платона, в конце 1940-х начали разрабатывать доктрину контрнаступления на кейнсианское социальное государство, получившую название неолиберлизма. Группа Хайека получила большую финансовую и информационную поддержку крупного капитала и стала наращивать свое влияние в политических кругах и элитарных университетах. Был подключен и Нобелевский комитет по экономике. Ждать пришлось два десятилетия. Отшумели студенческие бунты 1960-х, хиппи превратились в яппи, западный мир начал проигрывать «Большому Совку» в геополитике - и тут пришло время бросить подготовленные нелиберальными теоретиками силы в практический политический бой за выживание капиталистической системы, западного мира в целом, а заодно и ради деструкции кейнсианских моделей государства. Это был последний и решительный бой крупного капитала и его теоретиков в эпоху «холодной войны». Как и во всякой войне, начали с подавления внутреннего врага - профсоюзов и социальной помощи. Усилилась и гонка вооружений - традиционное средство массированной реанимации экономики. Тем более, что логика противостояния с Советским Союзом как раз этого и требовала. Рейган и Тэтчер совершили контрреволюцию, но, что еще более важно в геополитическом и историческом плане, смогли «добить» СССР, покончив с самой страшной угрозой капитализму за всю историю существования этого строя. «Рейганомика» и «тэтчеризм» дали правящему классу новое ощущения могущества, а капитализму - статус победителя. А победителя не судят.
Результаты нелиберальных реформ к началу 1990-х были следующими. Доля в национальном доходе 0,1% богатейших людей США за 25 лет выросла в 3 раза, налог на сверхвысокие доходы снизился с 70% до 28% (при Рузвельте он был поднят до 80%, а в 1955-1965 гг. удерживался на уровне 90%). Соотношение средней зарплаты топ-менеджера и рабочего в корпорациях США поднялось с 30:1 до 500:1, реальная зарплата рабочих снизилась на 10%, число граждан США, не имеющих медицинской страховки, выросло до 44%.
Неолиберализм перераспределил богатство в пользу богатого меньшинства во всем мире. Тезис неолибералов, что обогащение богатых будет выгодно большинству, оказался ложным - даже если не учитывать цинизма, с которым неолибералы соблазнили «средний класс» выбросить с социальной шлюпки «слабых».
Под давлением неолиберализма в культуре Запада все больше доминировал собственнический индивидуализм. Тэтчер даже заявила, что не существует «такого явления, как общество, - только отдельные мужчины и женщины». Присущий неолиберальной антропологии социал-дарвинизм доходил иногда до уровня гротеска. Хайек в 1984 г. заявил, что для существования рыночной экономики необходимо, чтобы люди освободились от некоторых пpиpодных инстинктов, сpеди котоpых он выделил чувства человеческой солидарности и сострадания.
Тогда и зазвучала вовсю концепция «золотого миллиарда», от которой ныне «корежит» всех критиков неолиберальной модели…
Как и всякое, долгое время успешное, политическое (экономическое) направление, неолиберализм начал переценивать свои силы. Его теоретики и практики впали в «головокружение от успехов», фактически проглядев те угрозы, с которыми неолиберализм не справился. Мало того - многие из ныне обнажившихся угроз он сам и породил.
Самообманы неолиберализма
Первым самообманом неолиберализма было то, что он посчитал себя «высшей и единственно верной стадией мирового экономического порядка» (знакомо, не правда ли?). Веру эту укрепляли две вещи: практические достижения неолиберальной капиталистической экономики (в отличие от мифической экономики коммунистической), и разгром соцлагеря, оставившего на длительный период капитализм нелиберального образца единственным хозяином экономики планеты. Отсюда и родился «конец истории» Фукуямы - преждевременное и слабо аргументированное построение, основанное на конъюнктуре текущего момента - а именно самого начала 1990-х годов. Шум, который был поднят вокруг этого тезиса, превратил Фукуяму вначале в провозвестника «новой эры в истории человечества», а затем - в посмешище сторонников практически всех течений - от ультраправых до ультралевых. Сам Фукуяма окончательно порвал с неоконсерватизмом, по его собственному заявлению, в 2006-м, признав преждевременность своего «манифеста» о конце истории. Однако, вне зависимости от рассуждений теоретиков победившего неолиберализма, эти посылки сыграли огромную роль в самообмане тех, кто вступил в руководство миром после краха коммунистического лагеря - того самого «мирового правительства» в лице владельцев крупнейших ТНК и нанятых ими топ-менедежеров в виде глав всяких МВФ, ЕБРР и G8.