Миряние. А теперь даже Святым Дарам не поклонятся стоящие в Храме, участвовавшие в Таинстве люди… Право, так обидно смотреть на этот мир, стоящий (даже иногда без самого малого поклона!) перед выносимым Царскими вратами телом Христовым.
Священноинок. Трудно бороться за святую Церковь в мире. Тернист путь тех, кто призывается на это дело. А ведь призываются все черные христиане, белые иноки, черные иноки, белые христиане. Святое дело это. Борьба за правду Христову, безмолвную, кроткую, почти не защищающуюся в мире правду. Конечно, можно впасть из крайности нерадения в другую крайность – чрезмерного ревнования о святости. На этом пути также были ошибки в истории Церкви, и души, восчувствовавшие себя «чистыми» и «святыми», в смысле более радикальном, чем это возможно согласно апостольским посланиям, начинали проявлять неумеренную ревность, уже не по домостроительному очищению людей, но по отвержению их от Церкви. Дух нерадения о Церкви даже иногда сочетается с этим духом ложной ревности о Православии, нелюбовного отвержения душ человеческих от в себе и собой представляемой истины… Но, идя за Свв. Отцами, исполнителями евангельского духа, обретем царский путь ревнования о Церкви. Образ о. Иоанна Кронштадтского много дает нам для понимания этого настоящего пути. Опасность есть и справа, но оттого, что она есть и там, нельзя нам лежать в яме по левую сторону дороги.
Миряние. Слышно, в России сейчас много тайных иноков и инокинь. Это – новое явление в общей церковной жизни.
Священноинок. Это явление – знак царского очищения людей. Он – более значительный для Церкви знак, чем осияние куполов и обновление икон… Надо прислушаться нам к Духу Церкви, к ее кроткой, молитвенной, но стойкой – с кровью – борьбе в мире, за Святое Святых мира.
Диалог третий
Миряние. Я прочел послание апостольское, читаемое на Постриге (Ефес. 6. стихи 11-17), и мне опять захотелось побеседовать с вами. Мысль о «белом иночестве», как об общехристианском состоянии в наше время распада мирской христианской культуры, меня трепетно утешает своей простотой, своими такими светлыми возможностями внутреннего отхода от всего, что есть в мире тленного, при внешней как бы соединенности с миром, с формами его жизни. В этом движении веры и воли воплощается моя давнишняя заветная мысль о строительстве подлинной Православной Культуры. Ибо начать надо с пламенного очищения своего «внутреннего человека», с целостного (о, никак не половинчатого!) освобождения себя от всех давлений атмосферы «мира сего». Человек должен родиться в иную культуру, задышать иными легкими, особым воздухом. И это все прекрасно можно осуществить у того же рабочего станка, у той же иглы, у того же магазинного прилавка, где рождается и вся похоть материальных революций мира. И какое великое утешение это! Разбираясь в постригальном апостольском послании, я удивлялся, что оно было взято Церковью из послания, обращенного решительно ко всем христианским душам, ко всякому их званию и положению.
Священноинок. Да, это послание состоит из назидания всем – и отцам и детям, и слугам и господам, и женам и мужьям; каждому апостол дает свое наставление, а в конце подводит итог («наконец, братья мои…» ст.10) и дает… иноческое постригальное чтение – основу иноческого делания! Какое убедительнейшее доказательство в пользу того «белого иночества», которое носили в себе и к которому стремились во все века все христиане, духа апостольской Церкви.
Миряние. У иерусалимских христиан и имущества не было своего, это даже уже не монастырский идиоритм [1], а настоящая киновия! [2]
Священноинок. Белое христианское иночество в мире, в общем, конечно, мыслится как огромный Идиоритм всей церкви, и, право, во всех монастырских идиоритмах, с их собственными келейными хозяйствами у монахов, духовный уровень был уровнем средней благочестивой жизни в мире. Епископы – игумены для белых иноков; священники, настоятели приходов – старцы… Как бы повысилась ответственность всего духовенства! Епископы не оканчивались бы в администраторстве, священники – в исправлении благолепных служб… Высшее достижение – принесение Церкви всей своей собственности, киновия общины… Но эту последнюю форму не так существенно исполнить буквально. Можно и тайно отрешиться от всех «своих» ценностей. Господь смотрит на сердце. Совместное стремление верующих к всецелости служения Богу покажет все те подсобные формы во всех случаях жизни верующих, пасомых и организуемых своим епископом. Не организация существенна, и не ее планы, а понимание духа евангельского, принятие полноты и чистоты крещальной, обещанной всеми смерти во Христе – для ценностей мира и воскресения для новых ценностей. Существен переход психологии христиан с душевной почвы на духовную. В этом и состоит задача церковной культуры.