25 декабря 1954 года у меня состоялась вторая встреча с Давидом Далиным. Он попросил меня о ней, потому что ему хотелось увидеться и получить дополнительные советы, касающиеся книги, которую он писал. Я спросил его, где нам предстоит встретиться. "Может, вы придете ко мне?" -сказал он. Я ответил, что приду. "Но, может быть, вы не хотите, чтобы присутствовала моя жена?" Странно услышать подобную фразу от мужа. Наоборот, сказал я, я приведу мою жену и буду рад познакомиться с госпожой Далиной. Мы отправились к ним. И тогда во время нашей беседы о Марке госпожа Далина заметила: "Знаете, мы с Далиным способствовали переброске Марка в Соединенные Штаты". -- "Что? -- удивился я. -- Разве он в Соединенных Штатах?" -- "Конечно. Он приехал сюда в 1941 году. Он уже американский гражданин". Еще она сказала, что встречала его на пирсе. Это было для меня большой неожиданностью, потому что, если бы господин Далин сказал мне, что Марк тут, в этой стране, я бы немедленно его разоблачил. Здесь я намерен подчеркнуть, что как только вышел из укрытия, то, беседуя с чиновниками из ФБР, называя им фамилии отдельных шпионов и рассказывая о ра
боте НКВД, я упомянул о Марке, но не знал, что его фамилия Зборовский, и они, по всей видимости, зачислили его в свой список просто под именем "Марк".
Они спросили меня, где он может быть. Я ответил, что, если он жив, то пребывает, скорее всего, в Польше. Но когда мне стало известно об этом от жены Далина, я немедленно предпринял соответствующие шаги -- это было 25 декабря, как раз в Рождество. Спустя два дня я отправился в офис генерального прокурора Соединенных Штатов на Фоли-сквэр, к одному из его помощников, с которым был знаком, и тотчас поведал ему о том, что Марк Зборовский, агент-провокатор, сейчас натурализованный гражданин и проживает здесь, в Соединенных Штатах.
А сейчас, возвращаясь к тому визиту в квартиру Далина, я помню, как госпожа Далина сказала мне: "Знаете, ваше письмо, которое вы написали Троцкому, прибыло туда как раз тогда, когда я находилась у Троцкого в Мексике. Когда позже мне стало известно, что вы автор этого письма и что вы имеете в виду Марка Зборовского, я сказала им, что это неправда".
Разумеется, я разозлился. Как так? Зачем же я, немедленно по получении известий о Марке от одного из сталинских помощников и по приезде в Америку, писал Троцкому в Мексику и предупреждал его о заговоре против него? Я привел факты о том, где живет этот провокатор, написал, что у него есть младенец, что он недавно женился, что работает в Институте Николаевского и пишет под псевдонимом "Этьен" в "Бюллетене" Троцкого.
Она ответила, что тоже показалось мне странным, что существовали два пишущих "Этьена". Я пришел в бешенство. Это -- маленький журнал, и там был только один "Этьен". И я сказал, что существовал только один Этьен. Она принялась возражать, но Давид Далин сделал ей знак успокоиться и подтвердил, что был один "Этьен".
Я задумался над тем, почему она старается его прикрыть. Должна ли дружба зайти так далеко, чтобы защищать преступника? Я не мог этого понять. Но она продолжала настаивать, что это неправда. Тогда я вспомнил и хотел добавить, что с тех пор, как видел Марка с Алексеевым, мне довелось прочитать несколько его донесений, вот я и сказал: "Пусть вы были близким другом Марка. Но что, если я сообщу вам сейчас кое-какие факты, которые приведут вас в полное замешательство?" -- "Например?" -- откликнулась она. "Имел ли место следующий случай?" -- спросил я.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Что именно?
ОРЛОВ. Имел ли место такой случай или нет?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Я не понимаю.
ОРЛОВ. Я сказал ей: "Вот что я имею в виду. В один из дней августа 1938 года во время первого московского судебного процесса сын Троцкого Лев Седов шел по парижским улицам в сопровождении Марка, как вдруг увидел на прилавке газету: "Все 16 лидеров революции расстреляны". И он заплакал, шел по улице, не скрывая слез, и рыдал. А люди смотрели на него, о чем Марк и написал в своем донесении. "Вы слышали об этом?" -- спросил я, и она ответила: "Да, конечно. Я помню, потому что он сам мне об этом рассказал".
Марк рассказал ей об этом.
Эффект был потрясающий. "А теперь, -- сказал я, -- верно ли или нет, что Седов написал своему отцу Льву Троцкому в Мексику, что встретил одного русского, человека, приехавшего из России, по всей видимости, большевика, который поведал ему, что в Москве, в Кремле считают Седова не менее важным и способным, чем сам Троцкий?"
И это было написано в одном из донесений Марка. "Да, это правда, Марк мне сам сказал", -- подтвердила она.
"Теперь вы верите?" -- спросил я. "Да, -- ответила она. -- Теперь я верю".
Итак, то, что я узнал от госпожи Далиной... Извините меня. После этого визита в квартиру Далина, как я уже сказал, я отправился к генеральному прокурору Соединенных Штатов и поведал всю историю. Прокурор вызвал двух людей из ФБР. Они уже занимались этим делом на основании тех показаний о Марке, которые я давал давным-давно, называя его только "Марк". А госпожа Далина рассказала мне, что агент ФБР приходил расспрашивать о Марке одного из его близких друзей, даму, имя которой теперь мне известно: госпожа Берне Но это -- не настоящее ее имя.
Она вдова известного сотрудника НКВД, который был убит сталинскими агентами в Швейцарии. Его звали Игнатий Рейсс. Госпожа Далина также поведала мне, что госпожа Верно рассказала агенту ФБР кое-что о себе, но это было ложью, и когда она узнала об этом, она -- я имею в виду госпожу Далину -настояла на том, чтобы госпожа Верно пошла в ФБР и изменила свои показания.
Далее госпожа Далина сказала мне, что госпожа Верно -- а может, и сама госпожа Далина -- несколько раз предупреждала Марка, что генерал Орлов доносит на него властям. Поэтому Марк уже знал, что я был тем, кто занимается его разоблачением. Теперь, насколько нам известно, Марк Зборовский въехал в эту страну в 1941 году. В его услугах во Франции больше не нуждались. На сына же Троцкого было не то покушение, не то он умер при невыясненных обстоятельствах. Троцкого тоже убили. Поэтому, принимая во внимание мое положение, поскольку НКВД направило в Америку
одного из своих наиболее ценных агентов, мне пришло в голову, что он был заслан с целью загнать меня в угол.