Внешний вид и нравственная высота Пресвятой Богородицы
Се еси добра, ближняя Моя, се еси добра. (Песн. 4, 1).
Церковный историк Никифор Каллист сохранил для нас предание о внешнем виде Пресвятой Богородицы. «Она была — читаем у него — роста среднего, или, как иные говорят, несколько более среднего; волосы златовидные; глаза быстрые, с зрачками, как бы цвета маслины; брови дугообразные и умеренно черные, нос продолговатый; губы цветущие, исполненные сладких речей; лицо не круглое и не острое, но несколько продолговатое; руки и пальцы длинные» (Церк. Ист. Кн. II, гл. 23).
Но, — скажем вместе со св. отцом, — «поистине, в Пресвятой Деве изумляет нас не только непорочная и чистая лепота телесная, но особенно совершенства Ее души» (Слово на Благовещение Св. Григория Неокесарийского. Христ. Чт. 1837 г., ч. 1, стр. 256). И может ли быть иначе, когда «в Ее лице сосредоточено все сокровище благодати», и Она была «свята телом и духом»? «Одежда скромная, чуждая роскоши и неги; поступь степенная, твердая; взгляд строгий, соединенный с приятностью; тиха и покорна родителям; речь кроткая, льющаяся из незлобивого сердца», — так говорит Св. Иоанн Дамаскин (Христ. Чт. 1828 г., ч. XXXI, стр. 248). «У Нее ум, Богом управляемый и к одному Богу направленный; все желание устремлено к единому, достойному желания и любви; ненависть только ко греху и виновнику его. Все помышления Ее душеполезны, свободны от всего излишнего, удаляющиеся от всего душепагубного; очи Ее всегда устремлены к Господу, созерцая вечный и неприступный свет; уши настроены к слушанию слова Божия, услаждаются сладкогласною певницею Духа; уста восхваляют Господа; язык рассуждает о слове Божием и изливает Божественную сладость; сердце Ее чисто и непорочно, зрящее и вожделеющее чистейшего Бога. Вся — чертог Духа; вся — град Бога живого; вся — добра; вся — перед очами Божиими: ибо восшедши превыше Херувимов и будучи превознесена над Серафимами, Она соединилась с Богом» (там же, стр. 243 ): «Она была девою — говорит св. Амвросий — не телом только, но и душою: смиренна сердцем, осмотрительна в словах, благоразумна, немногоречива, любительница чтения… трудолюбива, целомудренна в речи, почитая не человека, но Бога судьею Своих мыслей; правилом Ее было — никого не оскорблять, всем благожелать, почитать старших, не завидовать равным, избегать хвастовства, быть здравомысленною, любить добродетель. Когда Она, хотя бы выражением лица, обидела родителей! Когда была в несогласии с родными, погордилась перед человеком скромным, посмеялась над слабым, уклонилась от неимущего? У Нее не было ничего сурового в очах, ничего неосмотрительного в словах, ничего неприличного в действиях: телодвижения скромные, поступь тихая, голос ровный; так что телесный вид Ее был выражением души, олицетворением чистоты» (De virginibus, lib. II, с. 2). Церковный историк Никифор Каллист так дополняет нравственный образ Пресвятой Девы: «Она в беседе с другими сохраняла благоприличие, не смеялась, не возмущалась, особенно же не гневалась; совершенно безыскусственная, простая, Она нимало о Себе не думала, и далекая от изнеженности, отличалась полным смирением. Относительно одежд, которые носила, Она довольствовалась естественным цветом их, что еще и теперь доказывает священный головной покров Ее. Коротко сказать: во всех Ее действиях обнаруживалась особенная благодать» (Церк. Ист., кн. 2, гл. 23). «У нас все знают, — писал св. Игнатий Богоносец — что Приснодевственная Матерь Божия исполнена благодати и всех добродетелей. Рассказывают, что Она в гонениях и бедах всегда бывала весела; в нуждах и нищете не огорчалась; на оскорбляющих Ее не только не гневалась, но даже благодетельствовала им; в благополучии кротка; к бедным милостива и помогала им, как и чем могла; в благочестии — учительница и на всякое доброе дело наставница. Она особенно любила смиренных, потому что Сама исполнена была смирения. Много похвал воздают ей видевшие Ее. О ней рассказывали нам люди, достойные всякого вероятия, что, по Ее святости, видимо в ней соединились естество ангельское с человеческим (Четь. – Мин. Авг. 15). Св. Дионисий Ареопагит, через три года после его обращения в христианство, сподобившийся видеть в Иерусалиме лицом к лицу Пресвятую Деву Марию, так описывает это свидание: «Когда я введен был перед лицом Богообразной, светлейшей Девы, — меня облистал извне и внутри столь великий и безмерный свет Божественный и разлилось окрест меня такое дивное благоухание различных ароматов, что ни немощное тело мое, ни самый дух, не в силах были вынести столь великих и обильных знамений и начатков вечного блаженства и славы. Изнемогло сердце мое, изнемог дух во мне от Ее славы и Божественной благодати! Человеческий ум не может представить себе никакой славы и чести (даже в состоянии людей, прославленных Богом) выше того блаженства, какое вкусил тогда я недостойный, но удостоенный по милосердию и блаженный выше всякого понятия» (там же).
Добродетели Пресвятой Богородицы и благодать Святого Духа, предочистившая Ее для великого дела быть Матерью Божией, поставили Ее выше всех праведных и святых людей и даже сил небесных. Ее усердие к молитве и благочестивым занятиям, присно-девственная чистота и целомудрие, вера в обетования Божии, всегдашняя внимательность к путям промысла Божия, преданность воле Божией, благодушное перенесение трудных житейских обстоятельств, непоколебимое мужество среди величайших искушений и скорбей, материнская заботливость, сердечная теплота к сродникам, а главное — безусловное во всем смирение: вот нравственные совершенства, постоянно проявлявшиеся в Ней, от младенчества до успения.
Стих 21-22
Об избрании двенадцатого Апостола на место Иуды и о том, что утверждение веры в воскресение Христово есть дело великой важности для христианства
Филарета, Митроп. Москов.
По вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо первым делом, первенствующего между Апостолами, Петра было дополнить Двунадесятое число Апостолов, из которого, как они скромно выразились, испаде Иуда ити в место свое (Деян.1, 25). Святой Петр предложил о сем собранию церковному, в котором находилось около ста двадцати мужей. Собрание наименовало двух достойных, а из них, по молитве, посредством жребия, решительно избран Матфий, и причтен бысть ко единонадесяти Апостолом (26).
Вероятно, для сего священного действия святым Петром избран был и день священный, — день, который в книге деяний Апостольских, по иудейскому счислению времени, называется единою от суббот, то есть первым днем недели, и в который, как праздничный, собирались христиане преломити хлеб (Деян.XX, 7), то есть совершать таинство причащения Тела и Крови Христовой, словом — день воскресный. Сей день надлежало избрать и для того, чтобы иметь более полное собрание церковное, которое не могло быть одинаково полно во дни непраздничные.
Слова, которыми Апостол Петр предложил об избрании двенадцатого Апостола, возбуждают особенное внимание и размышление. Он говорил: подобает убо от сходившихся с нами мужей во всяко лето, в неже вниде и изыде в нас Господь Иисус, начен от крещения Иоаннова даже до дне, в оньже вознесеся на небо от нас, свидетелю воскресения Его быти с нами единому от сих (Деян. 1, 21, 22).
Требуется человек, который вместе с Апостолами следовал за Господом Иисусом во все годы торжественного на земле служения Его спасению рода человеческого, от дня крещения Его во Иордане до дня вознесения Его на небо. Такой человек назначается, вместе с прочими Апостолами, быть свидетелем. Чего? Не того ли, что он видел во все сии годы? Крещения, в котором Иисус Богочеловек открыт и свидетельствован небесным гласом Бога Отца и сошествием Святого Духа? Учения, которое Он потом преподал? Чудес, которые Он сотворил? Пророчеств, которыми проявил Свое Божие всеведение? Царского входа в Иерусалим? Его страданий и смерти? Его славного вознесения на небо? Не то говорит св. Петр. Он требует очевидца всех сих дел и событий; но, помимо сих дел и событий, назначает избираемому, равно как и себе и прочим Апостолам, один только предмет свидетельства: свидетелю воскресения Его быти с нами.