Иллюстрацией к сказанному может послужить спор между раби Акивой и римским наместником Руфом. Наместник спросил раби Акиву:
— Что лучше — деяния Всевышнего или дела человека?
— Дела человека, — не колеблясь, ответил мудрец.
— Взгляни на небеса и на землю. Разве в силах человеческих создать подобное?
— Подобное нет, но кое что получше — да.
Раби Акива принес мешок пшеницы и хлебный каравай, положил то и другое перед наместником и спросил:
— Что, по-твоему, лучше — пшеница или хлеб?
Римские власти пытались запретить евреям выполнять заповедь обрезания. Справедливость этой меры пытается доказать Руф, представитель эллинско-римской культуры: ведь природа создала человека совершенным, зачем же нарушать его цельность? На это еврейский мудрец отвечает, что человек призван улучшать творение.
Если передать эту мысль с помощью современных понятий, можно сказать, что иудаизм устами раби Акивы отстаивает прогресс. Ведь позицию римского наместника разделяли и те, кто много позже говорил, что если бы Всевышнему было угодно, чтобы человек летал, Тот дал бы ему крылья. Иудаизм же доказывает, что человек не потому лишен крыльев, что Творцу неугодно, чтобы он летал, а потому, что он далек от совершенства. Но человечество издавна стремилось исправить этот недостаток, и с изобретением воздухоплавания люди обрели крылья.
С еврейской точки зрения человек не только вправе изменять мир к лучшему, но именно в этом и состоит его миссия. Освещая субботнюю трапезу, мы читаем фрагмент из книги «Брейшит», где о мире сказано: «…ашер бара Элоким лаасот» (2:3; букв. «сотворил Господь для работы»). Древнейшие комментаторы объясняют, что Всевышний не завершил творение, поручив эту работу человеку. Привести мир к совершенству — такова его миссия, для этого дана ему жизнь.
Синайское откровение
Праздник Шавуот — "время дарования Торы" — посвящен главному событию в истории еврейского народа. В нашем календаре немало дат, которые мы отмечаем в память о чудесных спасениях и страшных катастрофах, дней счастливых и скорбных, — однако Синайское откровение сыграло в нашей судьбе центральную роль, определив уникальный характер народа Израиля, его особое место в мире. Многие племена кочевали с места на место, пока не оседали на земле, многие народы создавали свои государства и, подобно нам, их теряли (хотя не часто случалось, что они возвращались из плена на родину). Можно было бы сказать, что в истории евреев нет ничего принципиально иного по сравнению с судьбами других народов, если бы не получение Израилем Торы на горе Синай — уникальное, ни с чем не сравнимое событие. Мы не находим ничего похожего ни в летописях, ни в легендах других народов. Это явление из разряда тех, что выламываются из установленных историей рамок и изменяют все ее течение. Уникально не только само событие в жизни нации, принявшей свою неповторимую судьбуи новый образ жизни, но и то, что еврейский народ получил это Учение столь удивительным образом.
Вся последующая история Израиля была, в сущности, предопределена этим фактом. Никакое иное событие всемирной истории не сопоставимо с ним, и все происшедшее с евреями до и после него обретает истинный смысл лишь в его свете. Ни освобождение из египетского рабства, навсегда отпечатавшееся в народной памяти, ни история Иудейского и Израильского царств, ни многовековое изгнание, ни создание грандиозного корпуса литературы на темы законодательhства, философии и морали — ничто не имело бы такого определяющего влияния на сердца и умы людей, не будь дарования Торы, соединяющей в себе несоединимое: благословения ипроклятия, суд и милость, изгнания и возвращения. Дарование Торы — явление особого порядка: то, что случилось там и тогда, — необратимо и нетленно.
И коль скоро это произошло, коль скоро принятие Торы оказало воздействие на народ — пути назад у евреев не было, никто, даже при большом желании, не мог отменить случившееся. С того судьбоносного часа, когда дети Израиля стали"…царством священнослужителей и народом святым" ("Шмот", 19:6), они уже не могли стать ничем другим. Конечно, отдельные индивидуумы идаже большие группы евреев, а временами и нация в целом, могли принимать решение больше не выполнять взятые на Синае обязательства, ноэто не могло изменить их сущность, определенную там.