Червяк медлительный, мохнатый, В тени свернувшийся клубком, Вознесся радугой крылатой, Воздушным легким мотыльком.
И в берега вступило море И в жилах стала теплой кровь. И в первом материнском взоре Сверкнула искрою любовь.
И, наконец, из тьмы пещеры, У края первобытных рек, Взгляд от земли, скупой и серой, Приподнял к небу Человек.
Но дальше нить повествованья Теперь сплетается для нас, Как будто старое преданье Свой не закончило рассказ.
...В неслышном шаге поколений Тысячелетья протекли. И разум, бога отраженье, Стал повелителем земли.
Росли колонны Парфенона. Вздымались арки и мосты. Сияла в мраморе Юнона Улыбкой строгой чистоты.
Сквозь все моря, снега и горы Прошел, не дрогнув, человек. И к самым звездам думал скоро Стремительный направить бег.
- Но кто там, панцырем сверкая, Встает, как тень былых времен? Все на пути уничтожая, Ползет чудовищный дракон.
Его сквозь чащу без дороги Ведет незримая рука. Его несут стальные ноги, Как два огромных червяка.
И что там в небе строем длинным Закрыло солнце над землей? Иль птеродактилей старинных Летит, гудя,зубастый рой?
Они летят, они ликуют, И в землю сеют смерть и ад, И снова, снова торжествует Проматерь тварей - Тиамат!
----- 1952 г.
x x x
Когда мы здесь, к концу дороги, Закроем смертные глаза Блеснет нам где-то за порогом Иного неба бирюза.
И все смятенье Нтой жизни Предстанет нам минутным сном, И мы проснемся в той отчизне Другим и лучшим существом.
Но память Нто сновиденье Не в силах будет удержать, Затем, что прежнего мгновенья Иным рассудком не понять;
Затем, что в Нтой жизни новой Мы б новым сердцем не могли Найти ни образа, ни слова Для чувств и образов Земли.
И мы забудем все, что было Планеты прежней ложь и кровь, Судьбу и милых и немилых, Вражду, и горечь, и любовь.
Но будет краткое мгновенье,Быть-может, где-нибудь в тиши,Когда чужое нам волненье Смутит безоблачность души.
И будь то отблеск мысли скрытой, Или случайный луч иль звук, Но он о чем-то позабытом, Как дальний зов, напомнит вдруг.
И тихо встанет перед нами, Как тень, как образы без слов,Дорога с дальними холмами, Туманный вечер, звук шагов,
И огонек во тьме далекий, И шум ветвей над головой, И чьей-то песни одинокой Напев печальный и простой,
И забывая блеск лазурный, Рожденный нашим новым днем, Мы в мире светлом и безбурном Припомним что-то - и вздохнем. 1953 г.
НеизКяснимым и чудесным Пленен наш разум с давних пор. Чей горизонта кругом тесным Не тяготился жадный взор?
Числом вселенную измерив, Твердит нам трепетная мысль, Что есть таинственные двери Из мира времени и числ.
Пророк, астролог и халдей Бормочут нам от века к веку О скрытой сущности вещей, Двойной природе человека,
Рожденного с его душой Частицей временного мира, А в синей вечности Нфира Незатухающей волной.
Но темных пирий лепетанье Уже не трогает умы. Высокой горечи познанья Вкусили слишком много мы.
Мы не умеем больше верить, Теперь хотим мы только знать, Неисчислимое - измерить, Непостижимое - понять,
Всех тайн меж звездами и нами Покров мистический сорвать И неземное увидать Земными смертными глазами.
Не для того ли сфер хрустальных Уютный купол был разбит? Наш путь трагический и дальний Куда теперь еще лежит?
Найдем ли вновь простор чудесный Мы там, за гранью новых сфер, Иль мраком хлынет неизвестность Для нас в распахнутую дверь,
И только хаос изначальный, Круговорот стихийных сил,Расскажет о судьбе печальной Живых созданий и светил,
И мысль - бесцельное движенье, Случайности бродячий свет,Шепнет в последнем достиженьи О безнадежности побед?
Ну, что же! В горький час прозренья, Наш тяжкий и высокий час, Души мятежной утешенье Одно останется для нас:
Сказать неведомому:"Знаю", Проститься с лживою мечтой, И твердо, глаз не опуская, Взглянуть в безликое Ничто.
IV-1953 г.
В лесу.
Ты входишь в лес - и вот над головой Деревья чуткие сомкнулись легким сводом, И кажется тебе, беседуют с тобой О мире, тишине и солнечной свободе.
Как вольно вкруг тебя порхают птицы! Как беззаботна их живая трель Простой напев бесхитростной синицы И золотистой иволги свирель!
Ты думаешь:"Нет, в мире есть покой; "Не все живет, враждуя и страдая; "Тем, кто обКят зеленой тишиной, "Не меркнет свет утраченного рая".
Но ты не верь, мой легковерный друг, Покоя нет, не верь своим мечтам, Не все светло и радостно вокруг, И здесь, у них, все то же, что и там.
Приходит ночь, и беззащитна птица, И каждый трепет листьев страшен ей, В ночи ей снится филин и куница И блеск зеленых глаз в тени ветвей.
Она дрожит, вытягивая шею, Расширив свой невидящий зрачок, И коготки сжимают, цепенея, Холодный, скользкий липовый сучок.
И вдруг слетая в темноте ночной Она об ствол шарахнется с размаха, Гонимая слепым безумьем страха, Окутанная ужасом и тьмой.
А в тот же час в стальном капкане бьется Пушистый хищник - полуночный гость, И зубу крепкому, скрипя, не поддается Железо и своя живая кость.
Так жизнью всюду правят Страх и Боль, С ней рядом смерть, как верная подруга; Миллионы лет и миллиарды воль Не разомкнут безрадостного круга.
За сладким запахом расцветшей анемоны, За гармоничным шелестом ветвей Повсюду стон бесчисленных агоний И хруст ломаемых костей.
И если б голос дан был всем незримым ликам, Пчеле, жучку, травинке и листу То вся земля одним была бы криком, Летящим в ледяную пустоту.
VII-1953 г.
Старая лошадь.
Старую лошадь вели на бойню, Привязав к телеге, по дороге большой. Тянула веревка, и лошадь невольно Бежала усталой неровной рысцой.
Лошадь хромала сбитым копытом (Незачем было подкову менять) Припадала тяжко на асфальте разбитом И, спотыкаясь, бежала опять.
Лошадь смотрела скорбно и кротко. В глазах стоял безмолвный вопрос. На мохнатой щеке, на шерсти короткой Узко темнела дорожка слез.
Никто не глядел на старую лошадь, Никто из идущих не поднял лица. Своя на спине у каждого ноша, Жестки дороги и жестки сердца.