Выбрать главу
Букет резеды он в то утро принёс, И только поблекли соцветья, (Хотя они влажными были от слёз) Бедняжка увяла в расцвете.
И в ночь, когда спрятал туманный покров Рангоуты, шпили, нагорья, Душа вознеслась её средь облаков От грустного дома у моря.
С тех пор, как часы бьют два раза подряд, По комнатам дух её бродит, И в воздухе тонкий плывёт аромат, Когда она мимо проходит.
То грустью запахла её резеда, Как призрак букета сквозь эти года, Вот всё, что о ней говорит; но тогда Могла ль она думать о лучшем?
Печальный и старый дом вечером пуст, Я сам словно призрак унылый, Жду Квакершу — это молчание уст, Тот облик любезный и милый.
Уходит веселье с лужаек моих, Горнисты на башне сыграли, На лестнице щебет девчоночий стих, И нет никого у рояля.
Но где-то часы бьют два раза подряд, А в доме печальном молчанье: На длинной веранде росы звездопад, Под шторами мыши шуршанье.
От лампы настольной струящийся свет Из библиотеки сникает В темнеющей зале. Придёт или нет? Свой путь сюда Квакерша знает.
Быть может, то чувств возбуждённых обман: Всё ждать и терзаться утратой? Но воздух наполнили, словно дурман, Её резеды ароматы.
Открыл я окно, и почудилось вдруг, Что слышу сквозь тишь океана Я пульс его Бездны Великой вокруг, И в тропиках греюсь нежданно.
В соседнем окне вспыхнул газовый свет, Как в вальсе кружатся фантомы, Мне странно, что отдал я свой кабинет Сказаньям печального дома.
Увы, здесь, не пахнет уже резеда, Но веет росой и прохладой, Быть может, столь хрупкой возникла тогда Старинной легенды отрада.
Как мумию пряная мирра хранит Веками в гробницах наскальных, Так прошлое мне пробуждает у плит Душа ароматов печальных.
Я думал о юности, бурных страстях, О связях бесцельных, и боли, Но я благодарен за правду в глазах, — Одну лишь усладу в юдоли.
Не слышен мне шелест тяжёлой парчи, И пусто у библиотеки, Коль призраки сердца спокойны в ночи, Она — и незрима навеки.
Но всё же пришла, то ли как аромат, Иль дух в своей мантии белой, Я в комнате тёмной почувствовал взгляд, Душа моя к ней полетела!

О ЧЁМ ПЕЛ ДЫМОХОД

Ветер ночной в дымоходе поёт Ещё никому неизвестный напев; Вот Женщина вместе с дитём замерла, Припомнила дочь, что недолго жила, Слезу прогоняя, в сердцах прокляла: «Противен мне вой в дымоходе».
Ветер ночной в дымоходе поёт Ещё никому неизвестный напев; И Дети шептали, в углу присмирев: «То ведьма летит к нам от злых королев, Волшебной трубы её слышится гнев, Как страшен нам вой в дымоходе».
Ветер ночной в дымоходе поёт Ещё никому неизвестный напев; Мужчина к огню, замерзая, приник, Бормочет: «А снег-то, завалит нас вмиг, И уголь в цене, и доход невелик, Заделать бы щель в дымоходе».
Ветер ночной в дымоходе поёт Ещё никому неизвестный напев; И слушал с улыбкой Поэт — воплощён В Ребёнка, Мужчину и Женщину он. И молвил: «Господень звучит камертон Как ветер в моём дымоходе».

О ЧЁМ ПЕЛА ПУЛЯ

О, радость творения — Быть! В полёте про всё Позабыть! Как бы не был кончен бой, Скрыто солнце пусть пальбой, Он назначен мне судьбой — Полюбить!
Вижу я, где он стоит, Одинок, И нажать уже грозит На курок, Узнаю его черты, Грациозной красоты, Он лишь — цель моей мечты, Мой дружок.
Это он — моя Любовь! Он так смел! Это я — твоя Любовь! Твой удел! Я блаженствую, мой свет! Поцелуешь ли в ответ? Почему ты не согрет Среди тел?

ОДИНОКАЯ ГОРА

(кладбище, Сан-Франциско)

Гора — ужасный ад, Где побывал Синдбад, Влечёт магнитом; На береге морском Рок разбросал кругом Суда по плитам.
Подходят корабли Сюда со всей земли В болтанке грозной; Но у горы Судьбы Все тонут без борьбы Рано иль поздно.
Кого здесь только нет: Баркас, что много лет Шторма носили, Ладьи, их в тот залив Спокойный, просмолив Вчера спустили.
Конец один для всех На грозных скалах тех. К Синдбада славе О, Хиндбад, зависть скрой, Равны все пред горой В смертельной яви.

ПЕРО ТОМАСА СТАРРА КИНГА

Упавшая волшебная свирель Ещё хранит в себе звучаний диво. Прервав аллегро, умер менестрель, И не вернуть мотивы.
Но кто закончит прерванный напев, Пробудит инструмент нам столь желанный, Даст трубочке тончайшей, осмелев, Грозу трубы органной!
Его перо! мы помним всякий раз Златой изгиб! Журчал смех граций зыбкий На острие, когда плетенье фраз От сердца шло с улыбкой!
о истина, иль в шутку, иль всерьёз, А то слова поддержки, ободренья. Речь о златых дарах он произнёс. Что звон того даренья!
Но мага жезл напрасно мы берём, Мы волшебством подобным не владеем, Власть колдовства лежит, простясь с пером, В могиле с чародеем.

[Кинг Томас Старр (1824-1864), — министр, лектор и оратор, сыграл большую роль в сохранении Калифорнии в пределах Союза во время Гражданской Войны]

РОК

«Небо нахмурилось, грозные скалы, Белыми брызгами шторм у причала, С волнами ветер увлёкся игрой, Море испытывать я не герой»;
«Тропы узки, лес — туманный кошмар, Где-то таится в ветвях ягуар, Заняты львы молодые игрой, Я на охоту идти не герой!»
Но шхуны без риска по морю плывут, Вернувшись, охотники песни поют, А город, построенный здесь на скале, Навеки исчез в задрожавшей земле.

САН-ФРАНЦИСКО

(взгляд с моря)

С бесстрастьем Рока ты оплот Нашёл у Западных Ворот;
На высоте, давно твоей, Хоругви солнечных лучей;
Ты зришь моря, где льды стеной, Двух континентов Часовой!
И мир жестоких бурь презрев, Небес угрюмость, ветра гнев,
Ты тащишь всё, как сумасброд, В свой зев у Западных Ворот,