И связь времён не нарушая,
Пусть этот перл зарождённый
В пучине неба, над землёй,
Украсит, мной преподнесённый,
Венец над шахской головой!
Раз жемчуг этот неземной,
Правитель нужен мне такой,
Кто честь имел бы двух миров.
Решил я: шах Ахмад таков!
Его венцом была папаха,
Был горцем истинным, без страха,
И по велению Аллаха,
Того украшу я венец,
Кто шахам был людских сердец.
Могу я с гордостью сказать,
Чтоб слово Бога изучать,
Он, выбирая среди стран,
Избрал себе Узбекистан!
И все дела свои земные,
И смерть он верой освятил,
«Не мёртвые они, живые!» -
Бог о шахидах говорил!
Он в сыне жив, он жив в народе,
Он жив в горах, в родной природе,
В сердцах у тех, кто любит мир,
Ему свой труд я посвятил.
Творец небес, Творец земли,
Аллах, мольбе моей внемли,
Дай мир планете нашей всей!
В сердцах людей любовь посей,
И от Себя дай мудрость нам
Постигнуть истинный ислам.
Благослови, Аллах народ,
Что суть ислама бережёт,
Что чтит Тебя и твой Коран,
Благослови Чеченистан!
«Аллах акбар!» – не клич убийцы,
В священной книге говорится:
«Тот, кто безвинного убил -
Народ земли всей истребил,
Кто одного лишь спас от смерти,
Спас всех людей на этом свете!».
* * *
Р А Н Е Н Ы Й Г Л А Д И А Т О Р
«Во прахе и крови скользят его колена…»
М. Ю. Лермонтов.
Под гул трибуны выступают
Два гладиатора, один
Собою рыбу представляет,
Другой рыбак – трезубец с ним.
Мечом, размахивая смело,
Вот рыба первым наступает,
Вращая сеть свою умело,
Рыбак его не подпускает.
Но вот сошлись, как псы дерутся,
Казалось, уж не разойдутся!
Здесь кто-то должен умереть.
Нет, расступились. Снова бьются,
Но прежний пыл не разглядеть.
Лукаво или страх напал,
Один вдруг быстро побежал,
Другой за ним, вот вновь сойдутся,
Но бег затеявший упал!
Упала рыба – оступилась,
Лежит с коротким он мечом.
Суть зверя в рыбаке явилась:
И в миг изранен раб рабом.
И рыба шепчет: «Что ты медлишь?».
Народ, любитель хлеба, зрелищ,
Судьбу страдальцу выбирает,
Когда тот просит, сделав знак.
Но этот жестом не взывает,
Жестокий мир он отвергает,
Где с детства у него всё так,
Как, может, лишь в аду бывает,
Теперь и эта боль терзает -
Не хочет жизни он никак!
И тут трезубец свой вонзает,
Коварно рассчитав, рыбак,
Чтоб жизнь в рыбе всё же тлела,
Чтобы душа не отлетела
Туда, где вечность и покой,
Когда утащит крюк большой
Уже недвижимое тело…
Так поступила ты со мной.
Перед восторженной толпой,
Которую ты так любила,
Раба плебейской правоты,
Меня, раба любви разила.
И боль истерзанной души,
Мне дав изведать, не добила!
Не ты, я был бы победитель,
Нас только воздух разделял,
Но, твой невидимый спаситель
Мне в поединке помешал.
Казалось, что я оступился,
А я ведь только подыграл.
Мой ангел в голосе явился,
И этот голос мне сказал:
« А чувство истинно твоё?
Зачем, о будущем не зная,
Волнуешь сердце ты её,
Её надеждой укрепляя? »
Вопросы эти задавая,
Тебя мой ангел защищал,
А твой же безмятежно спал,
Тебя доступной оставляя.
Но я, тебя уже теряя,
О страсти у себя узнал.
Когда оракул рассказал бы,
О страже чистоты моей,
Не щит я для защиты взял бы,
А взял бы воск, как Одиссей,
И голос тот я заглушал бы.
И пусть страдал бы от атаки,
Восставшей совести моей,
Помучавшись, как сын Итаки,
Я всё же справился бы с ней,
Во мне сиреною моей.
И за бортом я не страдал бы,
И над тобою я стоял бы,
И ты просила бы: Убей!
Что б стало, было бы с тобой,
Когда бы в юдоли земной,
Куда мы все на миг пришли,
И возвратиться нет пути,
Где нас сама судьба свела,
Тот миг со мной ты провела?
Но нет, ты путь иной нашла.
Мой мир сгорел и рухнул разом,
Когда ты, следуя наказам,
В угоду близким и родне,
Совсем другой предстала мне.
И, ничего не объясняя,
Однажды, даже, убегая,
Реальный мир мой добивая,
Оставила в кошмарном сне.
Тебя Господь творил иначе,
И я никак не мог понять:
Как чувствам предаваясь плача,
Теперь их можешь растоптать?
Я думая, что знаю много,
Признался, что людей не знал,
Когда, вдруг, Януса живого,
В тебе, со страхом, распознал.
Не лицемерка ты, а всё же,
Как перед этим не робеть,
Ты можешь на одно и то же,
Лицом другим уже смотреть.
Ты всю свою сменила личность,
И также истинной была.
Не так всплывает у двуличной,