Накатить поверх бревно.
Лучше яма, чем неволя.
Займемся любовью
Займемся любовью. Но сделаем странно.
Нет, я не о позе и виде дивана.
Возьмем два билета на рейс самолета,
Чем дальше, тем лучше, от точки отсчета.
В походе он будет единственный транспорт.
С собой только мелочь на кофе и паспорт.
В пути повстречаются разные люди.
Давай, понимать их язык мы не будем.
В пути попадутся бездомные звери,
Они отведут нас за тайные двери
Долины из радуг, где луч к изголовью
Всегда по утру. Там займемся любовью.
Маша
Ой, воробушек твоей любимой
Упорхнул с ладони в Сахалин
На свободу сопок и долин
Полетать, идеей одержимый.
Или черной ревностью гонимый
Пожелал уйти на карантин,
Далеко от холода мужчин
Оскорблений чувствами ранимый.
Улетая в пёрышках с тоской
Не найти и в кущах Сахалина
Бедному воробушку покой.
Ну а если, вылечит чужбина,
Воротись, воробушек, домой,
Тут твои и клетка, и перина.
Случайное знакомство
Был дождь, и полный бар и вкус ламбруско.
Она вошла. Он предложил ей стул.
Всю ночь они болтали на французском,
Шутя, смеясь до онеменья скул.
Был день зашторенных от солнца окон
С одним лучом в оставленную щель,
Прошедшем через всю ее постель,
Чтоб рыжим цветом перекрасить локон.
Был скорый поезд и его свисток.
Солёных глаз безмолвная беседа,
Вдаль по перрону чемоданный чок.
Браслет, футболка, шорты, полукеды.
Анастасия
Я слышу, поднимая паруса,
Их шелест говорит – "Анастасия",
В раскрытые – врывается стихия,
И снова "Настя" – в мачтах голоса.
Под килем пишет "Настя" бирюза,
Существование – периферия
Земли была бы, в сердце не пусти я
Эти, как море ясные глаза.
Там, за бортом игривые дельфины
Ныряют в воду, каждый на свой лад,
И "Настя, Настя, Настя" говорят.
И "Настя" – имя встречной бригантины.
И только вой сирены невпопад
У сухогруза с фрахтом древесины.
Ксяоэн
Твой рот, как ягоды в сиропе вишни.
Как аромат дыхания – слова.
Глаза, коралловые острова.
В них, словно, виден бог китайский, вышний.
Пожалуйста, закрой их. Третий лишний.
Рубашки дорогие кружева
В груди натянуты как тетива,
Под ними кожи аромат гречишный.
Скажи, ты мне готова сдаться в плен?
Молчи. Не говори, если согласна.
Пусть отвечает сердце пульсом вен.
Налюбоваться на тебя с колен
Немыслимо. О, как же ты прекрасна.
Люблю тебя до смерти, Ксяоэн.
Варвара
Слетелись воробьи на семена
Заброшенного сада-огорода.
Дом заколочен. Призрак садовода
Разбужен чик-чириком ото сна.
Дух вышел сесть на лавку у окна,
Как и всегда, когда была погода,
Один, потосковать ли про кого-то,
Былые помянуть ли времена.
– Скажите, птицы, где моя Варвара?
Танцует для кого она? – Для всех,
От комиссара и до сталевара.
Танцует даже дьякону, на грех.
– Давала клятву, только мне, до гроба. -
– Ну да, она и не жива, особо.
Хорошо, что есть дом
Хорошо, что у нас есть дом,
Дом необыкновенный.
Мы приходим в него пешком
С разных точек вселенной,
Оставляем скафандр в шкафу,
Мир на ключ запирая,
И садимся вдвоем в софу
Выпить чашечку чая.
Поболтаем о том, о сем,
Голос твой как лекарство
От галактики за окном
И от гиперпространства.
Поцелуями оборвем
Ближе к ночи беседу.
То,что где-то у нас есть дом,
Замечательно это.
Дикарка
По сэру Джорджу Дарвину, луна
Была к земле первоначально ближе.
Приливы и отливы, их вина
В смещении луны орбитой выше.
Был у луны диаметр такой:
Раскрытый зонт не закрывал собой
Диск в полнолуние и на две трети.
Скажу не как поэт, как энергетик:
Ночь освещалась в мезозой сильней,
Чем стадион под мачтой фонарей.
Гомоэректусы в ночном дозоре
Сонеты сочиняя под луной
Их высекали прямо на заборе
Не пользуясь лампадой, ни свечей.
Смотрели на луну без телескопа,
На кратеры и горные хребты,
И пели под тамтам "вало-валоба",
Возможно, под эффектом лебеды..
Дичь на костре, серебряные ночи,
По горизонту золотой закат,
Мой недвусмысленно упорный взгляд
В дикарки обжигающие очи.
Пространство между нами все короче,
Она не отстраняется назад,
И тела примитивный аромат
Обнять притягивает, что есть мочи.