Бейли беспокойно заерзал на стуле.
— Я и прежде слышал все эти рассуждения. Медиевисты хотят покончить с Городами. Хотят вернуть нас обратно к природе, к натуральной агрокультуре. Но они безумцы; мы не сможем этого сделать. Во-первых, нас слишком много, а потом историю невозможно повернуть вспять. Она движется только вперёд. Конечно, если бы эмиграция на Внешние Миры не ограничивалась…
— Вы знаете, почему она должна быть ограниченной.
— Так что же в таком случае делать? К чему переливать из пустого в порожнее?
— Осваивать новые миры. В Галактике сотни миллиардов звёзд. Подсчитано, что сто миллионов из них пригодны или могут быть сделаны пригодными для жизни.
— Это несерьёзно.
— Почему? — с горячностью возразил доктор Фастольф. — Почему это предложение несерьёзно? В прошлом земляне осваивали планеты. Более тридцати из пятидесяти Внешних Миров, включая и мою родную Аврору, были колонизированы самими землянами. Разве теперь колонизация невозможна?
— Ну, знаете ли…
— Не можете ответить? Тогда отвечу я. Если теперь это невозможно, то только из-за приверженности землян к стальным Городам. До их возникновения жизнь человечества на Земле не была столь ограничена, это теперь вы не можете оторваться от Земли, чтобы начать всё сначала на новой планете! Вы проделывали это уже тридцать раз. А теперь земляне стали такими изнеженными, так зарылись в свои стальные тюрьмы-пещеры, что им уже никогда не выбраться оттуда. Вот вы, мистер Бейли, отказываетесь верить даже тому, что житель Города способен пересечь открытое пространство, чтобы попасть в Космотаун. А уж пересечь космическое пространство на пути к новому миру для вас, должно быть, труднее во сто раз. Урбанизм губит Землю, сэр.
Даже если и так. Какое вам, космонитам, до этого дело? Это наша проблема, и мы сами её решим. А если не сможем, что ж, такой будет наша особая дорога в ад, — рассердившись, выпалил Бейли.
— Лучше в ад по своей собственной дороге, чем в рай — по чужой, так, по-вашему? Я понимаю ваши чувства. Не очень-то приятно слушать проповеди чужака. И всё-таки поучения со стороны иногда бывают очень кстати. Вот мы бы от них не отказались, ведь и у нас есть свои проблемы, причём аналогичные вашим.
— Перенаселённость? — Бейли криво усмехнулся.
— Аналогичные, но неодинаковые. Наша проблема — в недостатке населения. Как вы думаете, сколько мне лет?
На мгновение землянин задумался и затем, намеренно накинув несколько лет, ответил:
— Лет шестьдесят.
— Вернее было бы сказать, сто шестьдесят.
— Не может быть!
— Если быть точным, то в следующий день рождения мне исполнится сто шестьдесят три года. В этом нет никаких уловок. В качестве единицы измерения я использую стандартный земной год. Если повезёт, если буду беречь себя и, самое главное, если не подхвачу на Земле никакой болезни, то смогу прожить ещё столько же. Многие жители Авроры доживают до трёхсот пятидесяти. И средняя продолжительность жизни постоянно растёт.
Бейли посмотрел на Р.Дэниела, который всё это время хранил бесстрастное молчание, как будто искал у него подтверждения услышанному.
— Каким образом это стало возможно?
— В малонаселённом обществе полезно сосредоточить усилия на изучении геронтологии, заниматься исследованиями процесса старения. В таком мире, как ваш, удлинение продолжительности жизни имело бы катастрофические последствия. На Авроре же хватает места и для трёхсотлетних стариков. И чем длиннее жизнь, тем больше дорожит ею человек… Умри вы сейчас, вы, вероятно, потеряли бы лет сорок своей жизни, а то и меньше. Если бы умереть суждено было мне, я потерял бы более ста пятидесяти лет. Вот почему в нашей цивилизации жизнь каждого человека приобретает наиважнейшее значение. У нас низкая рождаемость, и рост населения строго контролируется. Мы поддерживаем определённое соотношение между количеством роботов и людей так, чтобы обеспечить наилучшие условия существования для каждого человека. Естественно, мы тщательно следим за тем, чтобы умственно и физически неполноценные дети не достигали зрелого возраста.
— Вы хотите сказать, — перебил Бейли, — что их убивают, если они не…
— Если они не соответствуют требованиям. Совершенно безболезненно, уверяю вас. Это шокирует вас, так же, как неконтролируемая рождаемость землян повергает в шок нас.
— Наша рождаемость контролируется, доктор Фастольф. Каждой семье позволяют иметь строго определённое количество детей.
Доктор Фастольф терпеливо улыбнулся.
— Определённое количество любых детей, а не здоровых детей. Пусть так, прибавьте к этому огромное количество незаконнорожденных, которые увеличивают и без того высокий рост населения.
— Кто решает, каким детям жить?
— Это довольно сложный вопрос, и на него в двух словах не ответишь. Как-нибудь мы можем поговорить об этом подробнее.
— Ну и в чём же ваша проблема? Кажется, вы довольны своим обществом.
— Оно стабильно. Вот в чём беда. Слишком стабильно.
— Вам не угодишь. Наша цивилизация, по-вашему, вот-вот ввергнется в пучину хаоса, а ваше собственное общество слишком стабильно.
— Стабильность может быть чрезмерной. За два с половиной века ни один из Внешних Миров не колонизировал ни одной планеты. Нет перспектив для этого и в будущем. Наша жизнь на Внешних Мирах слишком длинна и удобна, чтобы ею рисковать.
— Кто знает, может, это и так, доктор Фастольф. Тем не менее вы ведь прилетели на Землю. Вы рискуете заразиться.
— Да, рискую. Среди нас, мистер Бейли, есть люди, которые считают, что ради прогресса человечества можно расстаться и с жизнью, какой бы долгой она ни была. К сожалению, должен сказать, что так думают очень немногие.
— Ладно. Теперь мы подходим к самому главному. Какую роль в этом играет Космотаун?
— Внедряя роботов на Землю, мы стараемся нарушить равновесие вашей экономики.
— Это ваш способ оказания помощи? — Губы Бейли дрогнули. — Иначе говоря, вы специально создаёте растущее число замещенных и деклассифицированных?
— Поверьте, мы делаем это вовсе не из-за своей жестокости или бессердечия. Именно смещенные составят ядро будущих переселенцев на новые миры. Вспомните, вашу Древнюю Америку открыли корабли, экипаж которых состоял из преступников, бежавших из тюрем. Разве вы не видите, что в Городе смещенные брошены на произвол судьбы? Им нечего терять, а покинув Землю, они добьются лучшей доли.
— Но пока что у вас ничего не получается.
— Нет, не получается, — печально согласился доктор Фастольф. — Что-то мы делаем не так. Всему виной неприязнь землян к роботам. Хотя эти самые роботы могут сопровождать людей, сгладить первые трудности приспособления к новому миру, сделать колонизацию реально осуществимой.
— А что потом? Новые Внешние Миры?
— Нет. Внешние Миры были основаны ещё до того, как на Земле возник культ стальных Городов. Новые же колонии будут построены людьми, у которых есть опыт жизни в закрытых городах и некоторые представления о культуре C/Fe.Это будет синтез того и другого, своеобразный гибрид. Если оставить всё как есть, земная цивилизация вскоре начнёт разваливаться, а чуть позже и Внешние Миры начнут медленно деградировать и в конце концов придут в упадок. В этих условиях новые миры станут нести в себе здоровое начало, сочетая лучшие черты обеих культур. Под их благотворным влиянием преобразится и наша жизнь.
— Может быть, но всё это очень туманно, доктор Фастольф.
— Да, пока это только мечта. Подумайте над этим. — Космонит резко поднялся. — Я провёл с вами больше времени, чем намеревался. Кстати, больше, чем предусмотрено нормами безопасности. Извините, но мне придётся вас покинуть…
Бейли и Р.Дэниел вышли из купола. Их снова залил солнечный свет, он стал как будто более желтым и падал уже под другим углом.
В Бейли всколыхнулось смутное любопытство: «А что, если на какой-нибудь планете солнечный свет выглядит иначе — не такой резкий и слепящий, более приятный?..»