— Пожалуйста, сэр.
— Что означает последняя часть твоего утверждения?
— Просто манера почтительного обращения.
Пауза.
— А, понятно. Вы усложняете свои коммуникационные символы в соответствии с лицом, с которым общаетесь. Странный обычай. Но не будем отвлекаться. Скажи мне, существо, ты излучаешь много тепла. Ты болеешь или это нормально?
— Вполне нормально. Мертвые тела, которые вы осматривали, имели температуру окружающей среды. Но пока мы живы, наши тела поддерживают нужную постоянную температуру.
— Значит, вы не аборигены этой планеты?
— Прежде чем ответить, могу ли я узнать, каким будет ваше отношение к такому существу, как я, если оно с другой планеты? — спросил Дэвид.
— Уверяю тебя, что ты и все другие такие же существа для нас совершенно безразличны, за исключением того, что удовлетворяет наше любопытство. Я вижу в твоём мозгу беспокойство по поводу наших мотивов. Ты боишься нашей враждебности? Отбрось эти мысли.
— А разве вы не можете прочесть в моем мозгу ответы на все вопросы? Зачем вы меня расспрашиваете?
— Без прямой коммуникации я могу прочесть только эмоции и общее отношение. Но ты существо и не поймешь. Для точной информации общение должно включать волевое усилие. Если это тебе поможет, я сообщу, что у нас есть все основания считать, что твоя раса происходит с другой планеты. Во-первых, структура ваших тканей совершенно отличается от структуры тел живых существ, когда бы то ни было существовавших на этой планете. Во-вторых, температура твоего тела показывает, что ты с другой, более теплой планеты.
— Вы правы. Мы с Земли.
— Последнего слова я не понимаю.
— С планеты, более близкой к Солнцу.
— Вот как! Очень интересно. Когда наша раса переселилась в пещеры, примерно полмиллиона оборотов планеты назад, мы знали, что на вашей планете есть жизнь, хотя и неразумная, вероятно. Была ли ваша раса тогда разумной?
— Вряд ли, — ответил Дэвид.
Значит, миллион лет прошёл с тех пор, как марсиане оставили поверхность своей планеты.
— Очень интересно. Я должен сообщить эту информацию непосредственно Центральному Разуму. Идём, ****.
— Позволь мне остаться, ****. Я хотела бы ещё пообщаться с этим существом.
— Как хочешь.
Женский голос:
— Расскажи мне о твоём мире.
Дэвид свободно заговорил. Он чувствовал приятную расслабленность. Все подозрения улетучились, и не было никаких причин, почему он не может отвечать правдиво и полностью. Эти существа добры и настроены дружески. Он выплескивал информацию.
А потом она освободила его мозг, и он внезапно замолк. Дэвид гневно спросил:
— Что я говорил?
— Ничего плохого, — заверил его женский голос. — Я просто сняла запреты с твоего мозга. Я не осмелилась бы на это, если бы **** был здесь. Но ты ведь только существо, а мне так интересно. Я знала, что твоя подозрительность слишком глубока, что ты не будешь говорить свободно без маленькой помощи с моей стороны. Твои подозрения совершенно безосновательны. Мы никогда не будем вредить вам, существа, пока вы не вторгнетесь к нам.
— Но ведь мы уже вторглись, — возразил Дэвид. — Мы заняли всю вашу планету.
— Ты по-прежнему испытываешь меня. Ты мне не веришь. Поверхность планеты не представляет для нас никакого интереса. Здесь наш дом. И всё же, — женский голос звучал почти взволнованно, — есть что-то возбуждающее в путешествиях с планеты на планету. Мы хорошо знаем, что существует множество планет и множество звёзд. Подумать, что существа, подобные тебе, наследуют всё это… Это так интересно, что я снова и снова благодарю за то, что мы вовремя почувствовали твои неуклюжие попытки добраться до нас и успели сделать отверстие.
— Что! — Дэвид не мог сдержать возгласа, хотя и знал, что звуковые волны, созданные его голосовыми связками, останутся незамеченными и только его мысли будут услышаны. — Вы сделали отверстие?
— Не я одна. **** помог. Поэтому нам и дали возможность исследовать тебя.
— Но как вы его сделали?
— Ну, пожелали.
— Не понимаю.
— Но это просто. Разве ты не видишь мой разум? Но я забыла. Ты существо. Видишь ли, уходя в пещеры, мы должны были уничтожить многие тысячи кубических миль материи, чтобы расчистить место для себя под поверхностью. Материю некуда было девать, и мы превратили её в энергию и ** ** ** ** **.
— Нет, нет, я не понимаю.
— Не понимаешь? В таком случае я могу только сказать, что энергия запасалась таким образом, что её можно извлечь усилием воли.
— Но если вся материя, из которой состояли огромные пещеры, превратилась в энергию…
— Её будет очень много. Конечно. Мы жили этой энергией полмиллиона вращений, и рассчитано, что её хватит ещё на двадцать миллионов вращений. Ещё до того, как мы ушли в пещеры, мы начали изучать соотношения разума и материи, а с тех пор мы так продвинулись в этой области, что совершенно оставили материю в том, что касается наших личных потребностей. Мы состоим из чистого разума и энергии, мы никогда не умираем и никогда не рождаемся. Я здесь с тобой, но так как ты не видишь разум, ты не можешь меня воспринимать иначе, как только своим мозгом.
— Но такие, как вы, могут овладеть всей Вселенной.
— Ты боишься, что мы будем соперничать во Вселенной с такими материальными существами, как ты сам? Что мы будем сражаться за место под звёздами? Глупо. С нами здесь вся Вселенная. Нам достаточно нас самих.
Дэвид молчал. Потом медленно поднял руки к голове, ощутив нежнейшее прикосновение каких-то невидимых пальцев к своему мозгу. Он впервые почувствовал это и отшатнулся.
— Опять прошу прощения, — зазвучал её голос, — но ты такое интересное существо. Твой мозг сообщил мне, что другие существа в большой опасности и ты подозреваешь, что мы можем быть её причиной. Уверяю тебя, существо, это не так.
Слова прозвучали очень просто, но Дэвид поверил.
Он спросил:
— Ваш товарищ говорил, что химия моих тканей совершенно отлична от любой жизненной формы на Марсе. Как это?
— Твои ткани состоят из азотного материала.
— Это белок! — воскликнул Дэвид.
— Я не понимаю этого слова.
— А из чего состояли ваши ткани?
— Из ** ** ** **. Это совершенно другое дело. В них практически не было азота.
— Значит, вы не можете предложить мне пищи?
— Боюсь, что нет. **** говорит, что любая органическая материя с нашей планеты для тебя ядовита. Мы можем составить только простейшие соединения для твоего пропитания, но сложных азотистых соединений без специального изучения — не можем. Ты голодно, существо? — В голосе её безошибочно распознавалось сочувствие и забота (Дэвид предпочитал об этих мыслях по-прежнему думать как о голосе).
— Пока у меня ещё есть своя пища, — ответил он.
Женский голос сказал:
— Мне неприятно думать о тебе просто как о существе. Как тебя зовут? — Потом, будто боясь, что он не понял, добавила: — Как другие существа опознают тебя?
— Меня зовут Дэвид Старр.
— Не понимаю. Есть отдаленная связь со Вселенной и звёздами. Тебя зовут так, потому что ты путешествуешь в космосе?
— Нет. Многие путешествуют в космосе. «Старр» не имеет особого значения. Это просто звук, чтобы отличить меня от других, как ваши имена тоже просто звуки. По крайней мере мне они такими кажутся, я их не понимаю.
— Жаль. У тебя должно быть имя, которое означало бы, что ты путешествуешь в космосе, летишь от одного мира к другому. Если бы я была таким существом, как ты, мне хотелось бы, чтобы меня называли Космическим Рейнджером.
Так из уст живого существа, которого он не видел и никогда не смог бы увидеть, Дэвид Старр впервые услышал имя, под которым буквально вся Галактика будет его знать.
11. БУРЯ
Более глубокий и размеренный голос сформировался в мозгу Дэвида. Он серьёзно произнес:
— Приветствую тебя, существо. **** дала тебе хорошее имя.
— Уступаю тебе место, ****, — попрощался женский голос.
И по тому, что мягкое прикосновение к его мозгу прекратилось, Дэвид безошибочно понял, что обладательница этого голоса больше не находится с ним в мысленном контакте. Он осторожно повернулся, всё ещё руководствуясь иллюзией, что у этих голосов есть направление, и обнаружил, что его земное сознание по-прежнему пытается в привычных образах представить то, с чем никогда раньше не сталкивалось. Голос, конечно, не имел направления. Он находился внутри его мозга.