Вчетвером они продвигались в глубь темноты. Все четверо крайне ослабли, и ни один не разбирался в спелеологии. Двое погибли под обвалом, Миллер и последний его спутник продолжали цепляться за жизнь. Продуктов они не нашли, но обнаружили подземную реку, всю в светящихся пятнах: этот свет испускали слепые рыбы, жившие в вечной ночи. Люди попробовали их ловить. Безуспешно. В конце концов после нескольких дней бесплодных попыток Миллер сумел перегородить рукав реки и поймать несколько рыб. Тем временем его спутник умер.
Миллер стал жить около реки, выдумывая способы ловли слепых рыб, считая, как мог, дни, и раз в неделю выходил на поверхность, чтобы проверить уровень радиации. Так продолжалось три месяца, после чего Миллер смог наконец покинуть пещеру.
Он не встретил ни одного из прежних спутников. Обнаружил лишь три или четыре трупа.
Тогда стал искать других уцелевших людей. Но радиация добралась до большинства из тех, кто выжил при бомбежках. Слишком немногие обладали запасами продовольствия и счетчиками Гейгера, и почти все пустились на поиски пищи до того, как спал смертельный уровень радиации.
И тем не менее, бесспорно, кто-то должен был выжить. Но где? Где?
Он снова искал их. Месяцы напролет. Затем бросал, здраво рассудив, что если и остались в живых люди, то лишь в некоторых районах Азии и Африки, в лучшем случае в Южной Америке. Люди, которых он никогда не увидит. Возможно, когда-нибудь встретит нескольких на североамериканском континенте. Пока же надо было держаться.
И он держался. Каждую осень на юг, каждую весну — на север шел человек, который никогда не хотел войны, которому была отвратительна сама мысль об убийстве. Такие чувства делали честь многим, но никто их не испытывал столь искренне и глубоко. Этот человек был замурован в своих старых привычках так, словно не упала ни одна бомба. Он читал, когда находил книги, и собирал картины и скульптуры, вынося их мимо сторожей-призраков из безлюдных музеев.
Еще перед второй мировой войной Миллер поклялся никогда не убивать ближнего; сейчас, когда кончилась третья, не видел причин менять убеждения. Он продолжал оставаться школяром, милым, иногда наивным, который даже после ужасного международного катаклизма остался верен благородным принципам и своему долгу; и этого-то человека обстоятельства принудили подавить всякое желание, всякую надежду.
Следы, продолжавшиеся в траве, вдруг исчезли за огромной гранитной глыбой, поросшей мхом. И тут Миллер услышал звук.
«Ветер», — подумал он.
Миллер обогнул препятствие и остановился как вкопанный. Всего в нескольких метрах от него вокруг маленького костра сидели пять человеческих существ. Пять живых существ, которые его изголодавшимся глазам показались толпой, легионом! Ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с шоком открытия.
— Это еще что, черт побери… — произнес низкий голос.
Миллер постепенно начал приходить в себя. Пять человек — и все женщины! Пять женщин в изорванных брюках из толстой хлопчатобумажной ткани. И пять рюкзаков на земле, к каждому из которых прислонен грубо вытесанный кол.
— Кто вы?
Женщина, задавшая вопрос, была самой старшей в группе: лет пятидесяти, маленькая и широкоплечая, крепко сложенная, с квадратным лицом и пепельными волосами; много мышц, много жил под кожей на шее и в пенсне — с одним сломанным стеклом, — неловко сидевшем на ее внушительном носу.
— Вы что, язык проглотили? — снова раздраженно спросила она.
Миллер потряс головой:
— Нет, нет, конечно. Извините меня за это короткое… Вы — первые женщины, которых я встречаю после бомбардировки.
— Первые женщины? — тем же язвительным тоном переспросила она. — Вы видели мужчин?
— Только мертвых, — строго ответил он, затем, повернувшись, посмотрел на остальных.
Четыре молодые особы, возраст которых мог колебаться между двадцатью и двадцатью пятью годами; и все четыре, думал он, красоты такой, что и слов не найти. Каждая красива по-своему, но для него, после стольких лет одиночества словно открывшего незнакомую расу, они при всей своей непохожести казались одинаковыми. Четыре восхитительные девушки с золотистой кожей, красивыми точеными ногами, большими глазами, в которых светилось кошачье спокойствие.
— Тогда вы — единственный мужчина в этом районе, — подытожила предводительница. — Вот уж не ожидала, черт возьми.
Девушки ничего не сказали, они внимательно рассматривали Миллера, который чувствовал, что ему мало-помалу становится не по себе. Он представлял, какие новые обязанности ложатся на него в нынешнем положении, — было от чего забеспокоиться.
— Может, стоит представиться друг другу? — предложила женщина в пенсне, как ему показалось, доброжелательным тоном. — Меня зовут Дениз. Мисс Дениз.
Миллер подождал продолжения, но мисс Дениз не представила ему своих спутниц.
— Меня зовут, — ответил он, — Наджент Миллер.
— Так вот, мистер Миллер, вы — первый живой человек, которого мы встречаем. История наша, впрочем, весьма проста. Как только была объявлена тревога, мы с девушками спустились в школьный подвал. Я имею в виду женский пансион в Чарльтон-Вейнс. Я в нем веду… вернее, вела курс благородных манер.
«Коллега», — без энтузиазма подумал он.
— Само собой разумеется, что благодаря моим стараниям подвал был снабжен всем необходимым. Так надлежало бы поступить каждому, но слишком немногие последовали моему примеру. У меня имелось несколько счетчиков Гейгера, обращаться с которыми меня обучили ранее, и по окончании бомбардировки я сумела убедить детей в опасности, исходящей от радиации. Когда радиоактивные осадки просочились к нам, мы оставили подвал и стали искать убежища еще глубже, в канализации.
— Мы ели крыс, — уточнила одна из молодых особ.
— Верно, Сюзи, мы ели крыс и еще радовались, когда удавалось их поймать. Но потом смогли выйти на поверхность и с тех пор чувствуем себя превосходно.
Ее спутницы утвердительно закивали. Они по-прежнему внимательно смотрели на Миллера, и Миллер отвечал им тем же. Он уже совершенно искренне влюбился во всех четырех, но особенно в ту, что звали Сюзи. С другой стороны, бицепсы мисс Дениз его абсолютно не привлекали. — Со мной произошло то же самое, — начал Миллер в свою очередь. — Я спасался в пещерах Лоуренсвилла. Только я нашел там не крыс, а рыб довольно странного вида. А сейчас, думаю, первый вопрос: что же будем делать?
— Первый? — переспросила мисс Дениз.
— Да, полагаю, мы должны соединить наши усилия. Мы, уцелевшие, должны оказывать помощь друг другу. Что вы предпочитаете — отправиться в ваш лагерь или ко мне? Не знаю, чем вы располагаете, но я очень неплохо устроился. Постепенно собрал библиотеку, не говоря уже о многочисленных картинах, у меня солидный запас продовольствия.
— Нет, — сухо ответила мисс Дениз.
— Ну, что ж… но… если вы настаиваете на том, чтобы устроиться у вас, я…
— Как это «если я настаиваю»? Конечно, у нас, сэр, и только у нас. Это значит, мы возвращаемся к себе без вас, мистер Миллер!
Он не поверил своим ушам. Посмотрел на девушек. Те ответили ему осторожными взглядами, по которым совершенно невозможно было угадать их тайные мысли. Затем снова начал:
— Послушайте, мы должны помогать друг другу.
— Громкие слова, а под ними вы прячете похоть самца!
— Вовсе нет, — запротестовал он. — Но если уж говорить об этом серьезно, то я считаю, что не надо мешать природе идти своей дорогой.
— Природа уже прошла своей дорогой, — отрезала мисс Дениз. — Своим единственным истинным путем. Нас пять женщин, и нам очень хорошо вместе, правда, девочки?