— Гранки доктора Бейкера? — нахмурившись, переспросил Нинхеймер. Он все еще плохо владел собой.
— Именно так, профессор! Меня интересуют гранки доктора Бейкера. Вы сказали, что доктор Бейкер получил от издательства отдельный экземпляр гранок. Я могу попросить секретаря зачитать ваши показания, коль скоро вы стали страдать избирательной потерей памяти. Или это просто характерная профессорская рассеянность, как вы изволили выразиться?
— Я помню о гранках доктора Бейкера, — ответил Нинхеймер. — После того как работу передали корректурной машине, необходимость в них отпала…
— И вы их сожгли?
— Нет. Я выбросил их в корзинку для бумаг.
— Выбросили, сожгли — не все ли равно. Суть в том, что вы от них избавились.
— Это не имеет отношения к делу, — вяло возразил Нинхеймер.
— Не имеет отношения? — загремел защитник. — Абсолютно никакого, если не считать того обстоятельства, что теперь уже невозможно проверить, не воспользовались ли вы неправильными листами из экземпляра доктора Бейкера, чтобы заменить выправленные листы в вашем собственном экземпляре, те самые листы, которые вы намеренно исказили, чтобы свалить вину на робота…
Обвинение яростно запротестовало. Судья Шейн перегнулся через стол, изо всех сил пытаясь выразить на своем добродушном лице овладевшее им негодование.
— Можете ли вы, господин адвокат, привести доказательства, подтверждающие ваше поистине странное заявление? — спросил он.
— У меня нет прямых доказательств, ваша честь, — спокойно ответил защитник. — Но я хочу указать на неожиданное превращение истца из противников роботов в их сторонника, на его внезапный интерес к роботехнике, на то обстоятельство, что он отказался от проверки гранок и не разрешал кому-либо проверять их, на тот, наконец, факт, что он намеренно утаил свою книгу после выхода ее из печати, — все это вместе взятое со всей очевидностью свидетельствует о том, что…
— Послушайте, сэр, — нетерпеливо прервал его судья, — здесь не место для изощренных логических построений. Истец не находится под судом. А вы не являетесь прокурором. Я категорически запрещаю подобные нападки на свидетеля и хочу заметить, что, решившись в отчаянии на подобный шаг, вы очень сильно ослабили свою позицию. Если у вас, господин адвокат, еще остались разрешенные законом вопросы, то вы можете задать их свидетелю. Но я запрещаю устраивать вам подобные спектакли в зале суда.
— К свидетелю у меня больше нет вопросов, ваша честь.
Едва защитник вернулся к своему столу, как Робертсон раздраженно прошипел:
— Ради бога, зачем вам это понадобилось? Теперь вы окончательно восстановили против себя судью.
— Зато Нинхеймер выбит из колеи, — хладнокровно ответил защитник. — Теперь он будет нервничать и волноваться. К завтрашнему утру он созреет для нашего очередного шага.
Сьюзен Кэлвин с серьезным видом кивнула головой.
Допрос остальных свидетелей обвинения прошел относительно гладко. Доктор Бейкер подтвердил большую часть показаний Нинхеймера. Затем были вызваны доктор Шпейдель и Ипатьев, трогательно поведавшие о чувстве горечи и потрясения, которое охватило их при чтении упомянутых выше абзацев. Оба высказали мнение, что профессиональная репутация Нинхеймера подорвана самым серьезным образом.
В качестве вещественных доказательств суду были представлены гранки и экземпляры монографии.
В этот день защита больше не задавала свидетелям вопросов. Обвинительная часть закончилась, и судебное заседание было отложено до следующего утра.
На другой день, сразу же после возобновления заседания, первый ход сделал защитник: он потребовал, чтобы робот И-Зэт-27 был допущен в зал суда. Обвинение сразу же заявило протест, и судья Шейн попросил обоих адвокатов подойти к судейскому столу.
— Это явное нарушение закона, — с жаром заявил обвинитель. — Робот не может быть допущен ни в одно помещение, открытое для широкой публики.
— Но зал суда, — возразил защитник, — закрыт для всех людей, кроме лиц, имеющих непосредственное отношение к слушаемому делу.
— Одно лишь присутствие в зале суда огромной машины с неустойчивым и ошибочным поведением вызовет смятение среди моих клиентов и свидетелей. Оно превратит этот процесс в ералаш и неразбериху.
Казалось, судья вполне разделяет точку зрения обвинителя. Он без особой приязни повернулся к защитнику и спросил:
— Чем вызвано ваше ходатайство?
— Мы собираемся доказать, что приписываемый роботу поступок является для него невозможным. Для этой цели нам необходимы кое-какие демонстрации.
— Не вижу в этом смысла, ваша честь, — возразил представитель обвинения. — В деле, где «Ю.С.Роботс» выступает ответчиком, демонстрации, произведенные служащими фирмы, едва ли можно рассматривать как веские доказательства.
— Ваша честь, — вмешался защитник, — веские это доказательства или нет, имеете право судить только вы, и никак уж не представитель обвинения. Во всяком случае я так понимаю это дело.
— Вы понимаете совершенно правильно, — сказал судья, задетый посягательством на его прерогативы. — Тем не менее присутствие робота в зале суда создает определенные юридические трудности.
— Ваша честь, мы надеемся, что никакие трудности не помешают правосудию свершиться. Если робот не будет допущен в зал суда, то мы будем лишены возможности представить единственное доказательство в свою защиту.
Судья задумался.
— А как быть с проблемой доставки робота в зал суда?
— С этой проблемой «Ю.С.Роботс», сталкивается непрерывно. У здания суда стоит грузовик, оборудованный в соответствии с законами о перевозках роботов. Внутри грузовика в специальном контейнере находится робот; его стерегут двое рабочих. Двери грузовика заперты, выполнены и все прочие меры предосторожности.
— Похоже, вы заранее были уверены, что решение будет для вас благоприятным, — произнес судья, к которому вновь вернулось скверное расположение духа.
— Вовсе нет, ваша честь. Если решение окажется неблагоприятным, грузовик просто уедет восвояси. Никаких самонадеянных предположений мы и не думали строить.
Судья кивнул:
— Ходатайство защиты удовлетворено.
Двое рабочих ввезли на тележке контейнер с роботом и распаковали его. В зале суда воцарилась мертвая тишина.
Когда толстые плиты упаковочного пластика были убраны, Сьюзен Кэлвин протянула руку:
— Пойдем, Изи.
Робот посмотрел в ее сторону и тоже протянул ей свою громадную ручищу. Он возвышался на добрых два фута над головой Сьюзен Кэлвин, но покорно последовал за ней, словно малое дитя, держащееся за материнскую руку. Кто-то нервно хихикнул и подавился смешком под пристальным взглядом робопсихолога.
Изи осторожно опустился в массивное кресло, принесенное судебным приставом; кресло затрещало, но выдержало.
— Когда возникнет необходимость, ваша честь, — начал защитник, — мы докажем, что это действительно робот И-Зэт-27, тот самый робот, который находился в аренде у Северо-Восточного университета в течение рассматриваемого судом промежутка времени.
— Очень хорошо, — кивнул его честь, — это будет необходимо. Лично я не имею ни малейшего представления, как вы ухитряетесь отличать одного робота от другого.
— А теперь, — продолжал защитник, — я бы хотел вызвать своего первого свидетеля. Профессор Саймон Нинхеймер, будьте добры занять свидетельское кресло.
Секретарь растерянно посмотрел на судью.
— Как, вы вызываете в качестве свидетеля защиты самого потерпевшего? — с нескрываемым удивлением спросил судья.
— Да, ваша честь.
— Я надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что своего свидетеля вы не можете допрашивать с той же свободой и пристрастием, которые допустимы при перекрестном допросе свидетеля противной стороны?
— Я это делаю с единственной целью — установить истину, — вкрадчиво ответил защитник. — Мне надо задать ему лишь несколько вопросов.
— Что ж, — с сомнением в голосе произнес судья, — вам виднее. Вызовите свидетеля.