ПОИСКИ ПРОПАВШЕГО
Непривычная тишина окутала виллу «Эльсинор»; довольно-таки часто, впрочем, ее нарушали шумные стенания, наводившие на мысли о произошедшей там утрате. В семействе Момби пропал младенец, а вместе с его исчезновением нарушился и мирный ход вещей; его искали повсюду, при этом то и дело громко подавали голос; крики отчаяния раздавались и в доме, и в саду всякий раз, как обнаруживалось новое возможное убежище.
Кловис находился на вилле в качестве временно проживавшего гостя, которому, к его неудовольствию, приходилось платить за свое пребывание; он дремал в гамаке в дальнем конце сада, когда миссис Момби сообщила ему о пропаже.
– Потерялся наш ребенок! – заголосила она.
– Он что – умер, убежал или же вы проиграли его в карты? – лениво спросил Кловис.
– Он мирно резвился на лужайке, – проговорила миссис Момби сквозь слезы, – тут как раз пришел Арнольд, и я спросила у него, какой соус он предпочитает к спарже…
– Надеюсь, он попросил голландский соус, – перебил ее Кловис с живейшим интересом, – ибо, на мой взгляд, если и есть что-то отвратительное, так это…
– И вдруг наш ребенок пропал, – возвысив голос, продолжала миссис Момби. – Мы искали его всюду: и в доме, и в саду, и за воротами, но его нигде не видно.
– И не слышно? – спросил Кловис. – Если так, то, значит, он по меньшей мере милях в двух отсюда.
– Но где он может быть? И как он мог скрыться? – беспокойно проговорила мать.
– Может, его утащил орел или какой-нибудь дикий зверь, – высказал предположение Кловис.
– В графстве Суррей не водятся ни орлы, ни дикие звери, – сказала миссис Момби; в голосе ее между тем прозвучали встревоженные нотки.
– И те и другие время от времени покидают бродячие цирки. Думаю, что иногда их специально отпускают на волю для привлечения внимания. Вы только вообразите, какую сенсацию мог бы произвести такой заголовок в местной газете: «Ребенка известного нонконформиста съела пятнистая гиена». Ваш муж не принадлежит к числу известных нонконформистов, но его мать поклонница Уэсли,[9]и потому газетам можно предоставить некоторую свободу.
– Но в таком случае от него должно было бы что-то остаться, – всхлипнула миссис Момби.
– Когда гиена по-настоящему голодна, а не просто забавляется с жертвой, то от этой последней мало что остается. Это как в той сказке про маленького мальчика с яблоком – даже сердцевины яблока не осталось.
Миссис Момби поспешила отправиться на поиски утешения и совета у кого-нибудь другого. Будучи полностью поглощена своими материнскими заботами, она не придала решительно никакого значения беспокойству Кловиса по поводу того, какой соус следует подавать к спарже. Она, однако, и двух шагов не сделала, как скрип боковой калитки заставил ее замереть на месте. Она увидела мисс Гилпет, владелицу виллы «Петергоф», которая явилась для того, чтобы разузнать подробности о случившемся несчастье. Кловису вся эта история уже изрядно надоела, а вот миссис Момби обладала безжалостной способностью извлекать такое же удовольствие от пересказа истории в девятый рассказ, что и в первый.
– Арнольд только что пришел. Он жалуется на ревматизм…
– В этом доме столько поводов для жалоб, что мне бы и в голову не пришло жаловаться на ревматизм, – пробормотал Кловис.
– Он жалуется на ревматизм… – продолжала миссис Момби, пытаясь придать голосу леденящие душу нотки; однако ее голос и без того дрожал от напряжения, и чувствовалось, что она с трудом сдерживает рыдания.
Но ей снова не дали договорить.
– Нет такой болезни – ревматизм, – сказала мисс Гилпет.
Она нарочито произнесла эти слова вызывающим тоном; точно так же официант объявляет о том, что кончилось самое дешевое красное вино, упомянутое в карте вин. Она, впрочем, не предприняла ни малейшей попытки предложить какой-нибудь более дорогой недуг в качестве альтернативы, тем самым давая понять, что недугов вообще нет.
Сквозь печаль миссис Момби просочилась присущая ей несдержанность:
– Может, вы еще скажете, что и ребенок не пропал.
– Пропал, – уступила ей мисс Гилпет, – но вам не хватает веры в то, что вы найдете его. Именно недостаток у вас этой веры и препятствует тому, чтобы он нашелся целым и невредимым.
– А что, если его съела гиена и уже отчасти переварила? – спросил Кловис, испытывавший душевное расположение к этой своей теории насчет диких зверей. – Последствия такого оборота событий скрыть будет трудно.
Мисс Гилпет несколько обескуражила подобная постановка вопроса.
– Я уверена, его не съела гиена, – неуверенно произнесла она.
– Но и у гиены может быть свое мнение на этот счет. Все дело в том, что она, как и вы, тоже может обладать верой, а уж где находится ребенок, она точно знает.
Глаза миссис Момби снова повлажнели.
– Вот вы говорите о вере, – в слезах заговорила она; казалось, она вот-вот разрыдается, но тут ее точно осенило. – Так, может, вы и найдете нашего маленького Эрика? Уверена, что у вас для этого есть возможности, которых мы лишены.
Розмари Гилпет придерживалась принципов христианского учения с полнейшей искренностью; верно ли она их понимала и правильно ли истолковывала – о том судить ученым мужам. В данном конкретном случае ей, вне всякого сомнения, предоставлялась великая возможность проявить себя, и, отправившись на не предвещавшие определенного успеха поиски пропавшего, она призвала на помощь всю имевшуюся у нее веру без остатка. Только она вышла на пустынную и безлюдную дорогу, как миссис Момби упредила ее:
– Нет смысла туда ходить, мы там уже десять раз были.
Но Розмари была глуха ко всему; ее переполнял восторг по поводу собственных действий, ибо посреди пыльной дороги сидел малыш в белом переднике и премило забавлялся с поникшими лютиками; его белокурые пряди были перехвачены бледно-голубой лентой. Розмари прежде убедилась, что на горизонте нет автомобиля, – так на ее месте поступила бы, пожалуй, всякая другая женщина, – после чего бросилась к ребенку, подхватила его и, не обращая внимания на его отчаянное сопротивление, вошла вместе с нимв ворота виллы «Эльсинор». Громкие крики ребенка тотчас подтвердили факт его обнаружения, и родители, вне себя от радости, помчались по лужайке навстречу своему новонайденному отпрыску. Эстетическое восприятие сцены нарушалось в некоторой степени тем, что Розмари было непросто удерживать сопротивлявшееся дитя, которое не тем местом повернулось к своим родителям, горевшим желанием скорее прижать его к груди.
– Наш маленький Эрик снова с нами! – хором воскликнули оба Момби.
Стиснув пальцы в кулачки, ребенок крепко прижимал их к глазам, так что виден был лишь его широко раскрытый рот, потому не оставалось ничего другого, как принять на веру то, что это именно он.
– Он рад, что вернулся к папочке и мамочке? – с чувством проговорила миссис Момби.
Ребенок выказывал столь явное предпочтение пыли и поникшим лютикам, что этот вопрос показался Кловису по меньшей мере бестактным.
– Дайте-ка ему покататься на лошадке, – предложил сияющий от счастья отец.
Ребенок кричал не переставая. Его, однако, усадили на деревянную лошадку и принялись ее раскачивать. И тут из пустотелой лошадки вырвался душераздирающий крик, заглушивший вокальные потуги визжавшего ребенка; взору собравшихся вскоре явился младенец в белом переднике; его белокурые пряди были перехвачены бледно-голубой лентой. Ни наружность, ни сила голоса вновь прибывшего не оставляли поводов для сомнений.
– Это же наш маленький Эрик! – вскричала миссис Момби, бросившись к ребенку и едва не задушив его в своих объятиях. – Вот где он, оказывается, прятался – в лошадке. То-то мы перепугались.
Внезапное исчезновение малыша и его неожиданное возвращение в лоно семьи объяснялись, таким образом, весьма просто. Но оставалось решить, что делать с другим ребенком, который сидел на лужайке и всхлипывал оттого, что бурный восторг по поводу его недавнего обнаружения сменился холодным невниманием. Чета Момби смотрела на него так, будто он самым бессовестным и беззастенчивым образом воспользовался их скоротечным душевным расположением. Мисс Гилпет, не зная, что предпринять, глядела на ссутулившуюся фигурку с видимым неудовольствием; всего несколько минут назад во взгляде ее светилась радость.