И неплохо даже
То, что в доме не наточены ножи.
Из крана капает вода, И не наточены ножи. О, эта сумрачная жизнь, О, это сладкое когда. Когда прощанье уязвит? Когда ослабнут удила? Когда бы эта боль прошла? Когда пойму, что это стыд? И не поймать за хвост вчера, И в послезавтра не попасть, Сегодня раскрывает пасть И осветляет милый мрак. И не узнать мне никогда, Какого черта кран бежит, Никто не точит здесь ножи, И я не ведаю стыда.
Январь 1994
Осколки-1
Когда обожжет меня —Наверно сойду с ума И буду молить, кляня, Чтоб вечной была зима, И вновь учиню побег. Тебя я терзала зря —Я только подталый снег Последнего декабря. Я только печальный луч Луны. Я бледна как мел. Я рвусь к оболочкам душ И жажду слиянья тел. Как больно моей луне Вблизи от хмельной земли, В своем не постигну сне —Как там без меня могли? Как можно, не помня дня, Слить с телом душевный жар? Когда обожжет меня —Стихией взойдет кошмар.
Январь — февраль 1994
Осколки-2
Осколками швырялась И гасла, разбиваясь. О брат мой, нет покоя —Души лицо живое Я возродить пытаюсь И в зеркале теряюсь. Я гасну, разбиваясь, И вырваться пытаюсь, Как пойманный бесенок, Верните мой осколок, Уйдите, не касаясь. Безбожница я, каюсь. Безбожница я, каюсь —Грехи свои считая, Одна в проклятом небе, Где солнце в туче тает. Ты видишь — догорает Последний сполох гнева. Быть сладко неплененной, Быть сладко непрощенной, Страшнее — разделенной, Разорванной, склоненной. Погас последний сполох, Верните мой осколок.
Январь — февраль 1994
Осколки-3
Бесчувственное гасло, отступая, Желаньям подчиняясь лишь на сон, Я руки целовала, засыпая, Нарушив очевидности закон. Одна из прочих, равно одаренных, Благословляла, плакала, звала, И, будучи до сна непробужденной, Я слишком нежной, кажется, была. Я руки целовала, засыпая, Но уходил, и убегала прочь —Безумная, упрямая, слепая, Нелюбящая, преданная дочь, Сестра, подруга, странная, чужая, Неизбранная, гордая, без слов Я знала все и, вовсе не вникая, Твою нещадно волновала кровь. Но уходил, и убегала, тая, Но возвращался и терзал без слов, И говорил — ты любишь, да не знаешь, И клялся в том, что это не любовь, И по пятам ходил, теряя силы, И подарил нетронутую боль. И снилось мне, что я тебя любила. И знаем мы, что это не любовь.
Январь — февраль 1994
Осколки-4
Я буду в ладонях твоих Переменным огнем. Но правда лишь в том, Что увязла в кощунствах твоих. Зачем удивлен, что молчу —Я с тобой не права. Какой же ценой за слова, Что шепчу, заплачу? Равны мы во зле, лишь во зле, Новой боли учусь —Опять загорюсь, засвечусь, Где тебе уже тлеть, И там, где близки, как в бреду, Наши души дотла, Неприкосновенны тела, Хоть гореть нам в аду. Я в воду ступаю опять, Но доплыть не смогу. Ведь ты на своем берегу, Там, где мне не стоять. И вижу, глаза приоткрыв —То ли я, то ль не я —Там новая нимфа твоя Начинает заплыв. И будет в ладонях твоих Переменным огнем. Но правда лишь в том, Что увязла в кощунствах твоих. Надеюсь, она не смолчит. Не права и она. Какая цена Будет малой, когда закричит?
Январь — февраль 1994
Март
Все кончено —с чистейшей белизной с злорадным наслаждением прощаюсь, весь свет чернеет, в грязи утопая, чтоб к зелени очиститься душой, горячечный, издерганный, больной, с тобой всегда болела, не сбиваясь. —Так будет и со мной. Все началось — пригретый влажный воздух с добавкой чада, мокрого асфальта свистящим звуком на неровных тактах проходит в грудь и рвется на свободу. Да, две зимы я на тебя делилась и знаю, что свободное в остатке — Тебе в немилость. Все будет скоро — вот ворон десяток болтается под небом и галдеет, они сегодня словно обалдели, а я в деленьи наскребла остаток и потому до странности спокойна, я даже пленницей не чувствую себя —Не спрашивай, не больно. Приснился б сон такой, Где звезды — звездопадом, И покрупнее — та — мне прямо в руки, И лишь кулак разжать не позабудь.