«Лес по ту сторону света» (1894). Уильям Моррис был удивительным человеком, соединившим в себе множество талантов. Он проектировал дома и интерьеры (кресла по дизайну Морриса производят и по сей день, а его орнаменты для обоев до сих пор пользуются необыкновенной популярностью), писал картины (и был одним из основателей «Братства прерафаэлитов»), пропагандировал социалистические идеи и изобретал печатные шрифты, а также иллюстрировал, переводил и писал книги. Именно он написал первый масштабный роман в жанре фэнтези, действие которого разворачивается в мире, созданном чистой игрой воображения. Мне кажется, что сотворить этот «новый мир с чистого листа, пронизанный ясным и вечным светом средневековых гобеленов», Морриса побудило отвращение к промышленной революции, стремительно преображавшей английские города и сельские местности. Герои Морриса неспешно странствуют от одного эпического приключения к другому среди высоких замков и великолепных пейзажей. Чтобы оценить по достоинству любой из его романов, читателю придется забыть о суете современной жизни и полностью погрузиться в лирические описания иных миров, дальних и давних.
Сборщик душ
Ками Гарсия
Первого человека, которого я убила, я не забуду никогда. Весь мир словно онемел: не осталось ни единого звука, кроме гулких ударов сердца у меня в груди и грохота, с которым тело рухнуло на пол. После этого я еще много дней выковыривала из-под ногтей засохшую кровь.
Мне едва исполнилось шестнадцать, но я жалела только об одном.
Надо было сделать это раньше.
Было уже за полночь, когда я наконец вернулась из Треугольника – трущобы на дюжину кварталов, собравшей в себе все городское отребье: торговцев наркотой, проституток и торчков. Не такое это место, куда папочка отправил бы свою дочку… если только твой папочка – не гребаный сукин сын, который берет опеку над детьми, чтобы платить за аренду и покупать наркоту на пособие.
Я стояла на крыльце и смотрела на голую лампочку над дверью. Та судорожно мигала, словно боялась перегореть, как только я войду.
– Петра?
Из темноты выступил Уилл. Секунду-другую я таращилась на его разбитую губу и пару свежих синяков под глазами, а потом спустилась с крыльца и коснулась его щеки:
– Что случилось?
Он схватил мою руку и завел себе за спину, притягивая меня поближе:
– Джимми опять за свое. Все как обычно.
Я прикоснулась губами к ссадине у него на губе:
– Почему ты ему это позволяешь?
Уилл тряхнул головой – длинные волосы упали ему на глаза.
– У меня нет выбора.
И верно, выбора нет – до тех пор, пока его младший братик живет у Джимми.
Уилл уткнулся лбом мне в макушку:
– Давай уберемся отсюда. Сегодня же ночью. Когда Джимми отключится, можно забрать Коннора и уйти.
Я закрыла глаза и попыталась представить себе жизнь без грязных шприцов на кухонном столе, без пятен блевотины по всей ванной… жизнь без Джимми.
– У нас еще слишком мало денег, – сказала я. – И мы не можем ютиться по заброшенным домам с твоим братом. Ему всего восемь.
– А ты уверена, что так ему будет хуже?
Я не ответила.
Но и сейчас, спустя столько лет, этот вопрос звенит у меня в ушах.
Я снова уставилась на лампочку.
– Надо идти к нему. Он совсем озвереет, если не получит свою дозу вовремя.
Уилл кивнул:
– Пойду искать, где сегодня перекантоваться.
Я в последний раз прижалась губами к его губам.
Уилл попятился и так и пошел по улице спиной вперед, глядя на меня и улыбаясь. Я подождала, пока он скроется в темноте.
Когда я открыла дверь, Джимми уже стоял на верху лестницы и весь аж дергался. Густой пот покрывал его лицо и проступал пятнами на белой выходной рубашке, сидевшей наперекосяк: он даже не смог правильно застегнуть пуговицы.
– Ну и где тебя черти носили? Принесла мою дурь?
Я вручила ему два целлофановых пакета – один с коксом, один с героином. От такой дозы любой нормальный человек отбросил бы копыта на раз, и я мечтала только об одном – поскорее бы он уже заперся у себя в комнате, закинулся и отчалил.
Но он схватил меня за руку, впившись в кожу своими грязными ногтями:
– Этого мне и до утра не хватит.
Я съежилась, ожидая удара:
– Ты мне дал только двадцатку.
Джимми стиснул мою руку еще крепче и двинулся по коридору, волоча меня за собой:
– Плевать на ту двадцатку! Кастилло мне за тебя еще отсыплет.
Кровь застыла у меня в жилах.