На стоянке не было ни машин, ни фургонов – чрезвычайно странно. Да она битком должна быть набита, даже во вторник! У меня едва сердце не остановилось от ужасной мысли; я воззрился на линялую вывеску (изображавшую радушно улыбающуюся свинью в поварском колпаке, а как же!), гадая, уж не закрылся ли «Виллардс»… но потом различил какое-то движение за грязными окнами и с облегчением выбрался из машины.
Ох уж это лето в Северной Каролине! Выныриваешь из озерца кондиционированного воздуха, и тебе словно залепляют всю морду горячей мокрой простыней. Меня тут же накрыл дикий приступ тоски по Восточному Заливу. Я вспомнил, как мы с Дэвидом сидели в холмах и глядели на прохладный туман, заволакивающий залив внизу… Только вот дороги туда мне больше не было, по крайней мере такой, в конце которой не ждали бы стыд или боль.
Я закрыл машину кнопкой на брелке и внезапно почувствовал себя донельзя глупо. В бытность мою мальчишкой люди здесь и дома-то не закрывали, не то что автомобили. Тут мне на память пришли последние электронные письма брата с жалобами на расплодившихся воров и наркоманов, и я таки оставил замок запертым. Мой оклендский парень все шутил, что я простой деревенский мальчишка, слишком доверчивый, чтобы выжить в большом городе, только вот процент метедринщиков на душу населения в моем родном захолустье куда выше, чем на Восточном Заливе. Несчастные случаи в метедриновых лабораториях унесли как минимум пару из бесчисленной популяции моих троюродных кузенов.
Я толкнул парадную дверь «Виллардса» и оказался в полумраке, заполненном пустыми квадратными столиками под клеенчатыми скатертями в одинаковую красно-белую клетку. Пара вентиляторов, похожих на пропеллеры древних самолетов, чавкали под потолком, расплескивая горячий воздух.
– Ты приехал на одном из этих новомодных гибридов? – спросила облокотившаяся на прилавок развязная блондинка.
Я кивнул, набрав воздуху в грудь в ожидании пары колких шуток, но она только сказала:
– Учитывая, куда лезут цены на бензин, я бы и сама такой купила. У нас ямовой ездит на фургоне, приспособленном под биодизель, так он уже много лет на бензин не тратится – просто сливает масло из-под кукурузных оладий и жареной картошки и так на нем катается. Что тебе принести?
Меню было, как всегда, нацарапано мелом на доске у нее за спиной и выглядело так, будто не менялось с тех пор, как я последний раз забегал сюда пять лет назад.
– Возьму меню номер два и холодный чай.
Незачем даже упоминать, что сладкий, другого тут, в «Виллардсе», не бывает.
– Садись куда хочешь. Сейчас все принесу.
И она неторопливо уплыла на кухню.
Я уселся поблизости от стойки; как и на всех прочих столах, на моем красовались: пара бутылок (стеклянная – для острого соуса и пластмассовая мягкая – для сладкого соуса барбекю); коробка пакетиков с сахаром, на тот случай, если твой чай недостаточно сладкий (не в этой жизни); и рулон бумажных полотенец вместо салфеток. Этот последний элемент – явное новшество, из-за него я немедленно вспомнил своего хозяина ресторана там, дома, и вслед за этим – что этот гад меня уволил. Нечестно, когда тебя увольняют за сделанное в таком подпитии, что ты даже и вспомнить не можешь, что именно сделал. Но, увы, такова жизнь.
Я вытащил телефон (отключил наконец-то автоматическую оповещалку, кто, когда и где упомянул мое имя, но до сих пор время от времени компульсивно шерстил социальные сети на предмет того, что обо мне говорят люди) – сигнала не было. Впрочем, соскучиться я не успел – официантка уже несла мне красный пластмассовый поднос овальной формы, на котором громоздилась куча барбекю («свинины долгого запекания», как зовет ее весь остальной мир), белая булочка и выстланная пергаментной бумагой корзинка кукурузных оладий.
Еда была… черт, я ведь повар, а не кулинарный критик, но я словно ел свои детские воспоминания. Барбекю оказалось запечено до абсолютного совершенства и приправлено так, что ни убавить, ни прибавить; остро-терпкий соус на уксусе идеально сочетался с тающим нежным свиным жирком. Оладьи – еще один кусок рая: продолговатые ломти кукурузного теста, зажаренные в масле, слегка хрустящие снаружи, сладкие и воздушные внутри. В чае оказалось достаточно сахару, чтобы срочно бежать записываться к дантисту на чистку, но даже он (чай, не дантист) был на вкус как дом родной.
Я ел целеустремленно, не отвлекаясь ни на что, потом откинулся на спинку стула и тихо, про себя, рыгнул. Официантка сощурилась на меня от кассы.