– Ты мне кажешься ужасно знакомым, – сказала она. – Ты всегда носил светлые волосы?
– Ох. Нет, не всегда… но если знакомым, то это, видимо… короче, меня недавно показывали по телевизору. Кулинарное реалити-шоу «Прямо в печь».
Моя мимолетная слава не внушила ей особого почтения. Она нахмурилась, и я передвинул планку ее предполагаемого возраста от отметки «тридцать с чем-то» к «сорок с чем-то».
– Пришлось отключить кабельное некоторое время назад, – объяснила она. – Никогда эту передачу не видела. И как, ты выиграл?
Я покачал головой.
– Пришел четвертым. Ссыпался прямиком перед финалом. Этот выпуск как раз на той неделе показывали.
Я надеялся, это не прозвучало слишком уж трагически. Финалистов было трое. Даже те, кто не выиграл, получили какие-то приятные бонусы: деньги, похвальные грамоты, приглашения на будущие показательные выступления участников шоу. Это были действительно хорошие повара, а с одним мы даже дружили (ну, как дружили – примерно как в летнем лагере: жили в одном доме в Нью-Йорке и с тех пор, как разъехались, ни разу на связь не выходили), но не думаю, чтобы кто-то реально готовил лучше, чем я. Я лидировал в гонке и знал это; я выигрывал предварительные туры один за другим… а потом одна-единственная рыбья кость в тарелке у феерически зловредного приглашенного судьи сняла меня с дистанции.
– Погано, – прокомментировала она. – Хотя четвертое место – это тоже хорошо. Я вот четвертых мест никогда не занимала. Может, я тебя в журнале видела или еще где, хотя черт меня побери… Да ну его. Мне вот всегда было интересно: эти телешоу – они настоящие, или все сплошь подстроено, как у рестлеров?
Я замялся, не зная, как ответить, хотя мне уже тысячу раз задавали подобные вопросы.
– Соревнование настоящее, конкурсы и претенденты тоже, хотя они вырезают много скучного, чтобы темп был быстрее и передача казалась увлекательнее. Но то, что люди говорят на экране, по большей части подсказано, а иногда и прямо прописано в сценарии. И…
Я снова задумался, как сказать то, что имею в виду.
– Я на экране – это не настоящий я. Не такой уж я нахал, во-первых, а во-вторых, они специально выпятили то, что я с Юга, – держу пари, каждое мое «ну, вы-ы-ы» они вставляли в монтаж, уж раз пять-то точно. Продюсеры делают из тебя персонажа.
А на самом деле вышло так, что эта причудливая ложь телевизионного мира пустила все вверх тормашками в моей собственной, настоящей жизни – потому что заставила сомневаться в само собой разумеющихся вещах. Тот ли я, за кого друзья меня принимают: блестящий повар-карьерист и шут-балагур… или я снова играю кого-то другого, возможно, даже того, кем они хотят меня видеть. Кто был настоящий «настоящий я»? Отсутствие внятного ответа на этот вопрос заставило меня принять слишком много дурацких решений и сжечь слишком много мостов. Вся эта затея с путешествием в такую даль на машине должна была помочь разобраться в том, кто я такой и чего хочу… но пока что откровения ко мне в очередь не выстраивались.
Я думал, что официантка давно перестала меня слушать, когда она вдруг сказала:
– Думаю, мы все играем разные роли для разных людей. Иногда мне кажется, собой можно гарантированно побыть, только когда ты совсем один и некого разочаровывать.
Мне осталось только расхохотаться и сказать, что вот уж правда так правда.
Я оставил на столике щедрые чаевые, потом пошел расплачиваться к кассе. Я был полон под завязку, притом что весь обед обошелся дешевле одного коктейля в час скидок в приличном оклендском ресторане.
– А Джуниор – на заднем дворе? – спросил я, привалившись к стойке напротив официантки.
– Ты знаешь Джуниора? – Она даже бровь подняла.
– Я тут недалеко раньше жил. Даже работал в этом самом ресторане как-то летом, когда еще в старших классах учился, – за фритюрницей смотрел. Моя первая настоящая работа на кухне.
Джуниор был тогда хозяином и ямовым этого заведения; лет ему стукнуло под пятьдесят. Огромный мужичина, вставал задолго до рассвета и принимался готовить «свиней дня». И пахло от него всегда таким душистым дымом.
– Нет, ну ты подумай! – обрадовалась она. – Нам твою фотографию на стенку надо повесить: «его показывали по телевизору» и всякое такое. Не люблю приносить дурные вести, милый… но Джуниор умер в том году. Никакой не сердечный приступ – вечно они думают, что дело в еде… Нет, это был рак.
Она сказала почти что «ррррэк», и я задумался, интересно, не подцеплю ли я обратно свой старый акцент, пока буду торчать тут, в городе: так сливочное масло без обертки впитывает вкус оставленных рядом лука и чеснока.