Но Лео знает больше, а значит, я в ловушке. Море зовет меня, окликает, манит вернуться, но Лео ведет меня прочь. И ничего тут не поделаешь.
До поры до времени.
Всю дорогу до дома – большого приземистого дома на пустынной полосе побережья – Лео молчит. В этом доме столько комнат, что я теряюсь и остаюсь сидеть в темноте. Я сижу и плачу, пока Лео меня не находит. «Глупышка», – говорит он и отводит меня в комнату, которую мне предназначил. Он не хочет, чтобы я жила с ним в одной комнате. Думаю, не по доброте. Наверняка у него есть на это свои причины.
В дверях он целует меня в макушку, легонько касаясь губами моих жестких, просоленных волос. «Глупышка», – повторяет он ласково. Он не сердится.
Возможно, все еще будет хорошо. Возможно, я еще уговорю его отпустить меня на свободу.
За следующие несколько дней выясняется, что Лео может быть добрым. Я за это благодарна. Бывают моменты, когда перестает казаться, что мир вокруг меня – слишком яркий и резкий, слишком чуждый. Редко, но бывают. Лео старается сделать так, чтобы я улыбнулась, и иногда я улыбаюсь.
Дом у него уютный – располагает к молчанию: толстые ковры, полированные столики; вся мебель – тяжелая, старая, солидная; слуги всегда под рукой и всегда деловиты и безмолвны. Мне одиноко, но Лео не познакомит меня со своими друзьями, пока я не выучу правильные слова (и не научусь правильно выбирать вилки).
День за днем я учусь всему, чего хочет от меня Лео. Он уже дал мне понять, что самое главное, что от меня требуется, – быть красивой и послушной. Он говорит, что долго меня ждал, что выбрал именно меня за мою красоту. По его пристальному взгляду я понимаю: он ждет, что я буду польщена. Я не могу ослушаться даже в этой мелочи.
– Спасибо, – шепчу я.
– Из тебя выйдет само совершенство, Иден! – улыбается он. – Как только ты всему научишься, ты станешь моей женой. Именно такой, какая мне нужна. Ты никогда меня не покинешь. Все будет идеально. И мы с тобой будем счастливы, вот увидишь.
Я лишь кротко склоняю голову – так, как ему нравится. Я уже поняла, что ему нравится больше всего – скромность и послушание.
– Я постараюсь.
– Мой отец здесь не бывает, – говорит Лео. – Он все время проводит в Европе. Никто о тебе не узнает, пока мы не будем готовы. Мне нужно будет вернуться в университет, но ты сможешь остаться здесь и продолжать учиться, а потом, через пару лет, мы поженимся. Я буду тебя навещать при всякой возможности.
Я опускаю глаза, скрывая ужас при мысли о подобной жизни. Когда-нибудь, в далеком будущем, я хочу страсти, настоящей любви с мужчиной, который примет меня такой, какая я есть. С мужчиной, который не попытается присвоить меня, не будет держать меня в клетке. В клетке счастья нет, будь она хоть трижды золотой. Но глаза Лео светятся счастьем, и это разбивает мне сердце. Устав улыбаться мне, он указывает на стол:
– Итак, что ты возьмешь для салата?
Я выбираю вилку. На эту загадку я уже знаю ответ. Я уже выучила все эти бесполезные правила, потому что таково было его желание. А его желание теперь для меня закон.
– А для омара? – продолжает он экзамен.
Я обвожу взглядом разложенные на столе приборы. Кажется, ничего из этого не подходит, да и на последнем уроке такого вопроса не было. Это ловушка. Я смотрю на Лео, надеясь, что на моем лице не отразился гнев.
– Этот… этот прибор принесут слуги.
Лео кивает, и поначалу мне кажется, что он не обратил внимания на мою заминку и не почувствовал обуревающей меня ярости. Но тут он сдвигает брови, и я понимаю: он все-таки что-то почувствовал, хотя, наверное, и сам не знает, что. С натянутой улыбкой, которая, как я уже знаю, предвещает наказание, он спрашивает меня:
– Ты прорабатывала фразы из тетради?
– Да, Лео.
Еще мгновение он сверлит меня взглядом и, вздохнув, объявляет:
– Боюсь, сегодня вечером не будет времени на прогулку, Иден. Тебе надо больше упражняться. Когда я вернусь после купания, мы позанимаемся еще.
– Да, Лео, – тихо отвечаю я, изо всех сил скрывая зависть: он-то купается в море каждый день, а я заперта в ловушке. Даже когда мы гуляем по пляжу, плавать мне не позволяется. Все, что мне можно, – это смотреть, как плавает Лео. Иногда он разрешает мне подойти к полосе прибоя, но всякий раз крепко меня держит.
Так проходят дни за днями. Я учусь. Лео объясняет мне, какой будет моя новая жизнь: что я должна и – самое главное – чего не должна делать. Я учусь притворяться, что принадлежу его миру, учусь есть за его столом и сидеть рядом с ним. Я ношу одежду, которую он мне покупает (потому что ходить с ним по магазинам мне еще нельзя), и изо всех сил стараюсь не плакать, когда он обрезает мне волосы чуть ли не под корень. Густые спутанные пряди тихо шлепаются на пол, и вскоре у меня на голове остается лишь короткий ежик.