Наступил ноябрь, и Лео завтра вернется. У нас будет торжественный ужин – в честь праздника, который он называет Днем благодарения. Все это время Лео звонил почти каждый вечер, а после того, как ему надоедало говорить, я выбиралась через окно и встречалась на пляже с Робертом. Но завтра все изменится. Я потеряю Роберта. Если он сохранит нашу тайну, Лео ничего не узнает. Но я бы предпочла получить свободу, а для этого нужно, чтобы он разозлился. Достаточно, чтобы он ударил меня всего три раза. И тогда я буду свободна. Легче выдержать три удара, чем медленно умирать в этой клетке год за годом.
– Хочешь завтра пойти со мной в гости к моему другу? – спрашивает Роберт, держа меня в объятиях. Он так часто предлагает мне познакомиться то с тем, то с другим, что мне даже обидно, что приходится хранить тайну. Он хороший человек, и если бы я была свободна, то осталась бы с ним еще на несколько месяцев, до весны. Может быть, я даже отыскала бы его где-нибудь у берегов Европы. Но это невозможно: за меня решает Лео.
– Ты мне нравишься. – Я приподнимаюсь и смотрю ему в глаза.
– Это хорошо, – с усмешкой отвечает Роберт. – Потому что я, кажется, тебя люблю.
Ах, если бы все было так просто! На какой-то миг я забываюсь, и мне тоже кажется, что я могла бы его полюбить. Он забавный и добрый, и с ним я впервые почувствовала себя счастливой с того дня, как Лео отнял у меня свободу. Он обращается с моим телом – и с каждым моим словом – как с редчайшей драгоценностью. Будь моя воля, я бы его полюбила. И я позволяю себе открыть ему чуточку больше правды, чем обычно.
– Я могла бы полюбить тебя, – признаюсь я. – Если бы я была свободна, я бы тебя полюбила. И если ты по-прежнему будешь хотеть меня после завтрашнего дня… я бы хотела, чтобы между нами все осталось как есть. Я бы гуляла с тобой по берегу и знакомилась бы с твоими друзьями.
Роберт целует меня и говорит:
– Ты такая странная, Идди! Но мне это нравится. Так значит, да? Ты пойдешь со мной к Лео? Мы с ним подружились целую вечность назад, еще до того, как он остался без матери. Он, конечно, своеобразный, но люди меняются. Теперь у него есть девушка, и он, похоже, счастлив.
– Да, я там буду. – Я отряхиваю руки и грудь от песка. Тяну время перед неизбежным признанием. Одеваюсь и встаю, стараясь не встретиться с ним взглядом.
Роберт тоже встает, и я спрашиваю:
– Проводишь меня сегодня до дома?
– Ушам своим не верю! Ты наконец решилась сказать мне, где живешь? – Он поддразнивает меня, но я прекрасно слышу, как он рад.
– Я живу там не по своей воле, Роберт. – Я смотрю ему в лицо и уже не пытаюсь скрыть свою боль. – Я ушла бы оттуда, если б могла.
Мы идем в обнимку, и он прижимает меня к себе покрепче.
– Мои родители могли бы тебе помочь. Давай пойдем к ним и…
– Нет, они не помогут, – перебиваю я. – Тут ничего не поделаешь. Я принадлежу ему.
– Да что ты такое говоришь, Идди? – Роберт возмущенно трясет головой. – Как ты можешь кому-то принадлежать? Это что, какие-то иммигрантские дела? Или у него что-то на тебя есть? – Он останавливается и заступает мне дорогу. – Что-то незаконное?
– Я не могу объяснить. – Я слегка дрожу от холода и накатившего страха. – Ты мне очень дорог, но я принадлежу ему. Я не смогу уйти, если он сам меня не отпустит.
Роберт продолжает уговаривать меня на ходу, но внезапно умолкает, потому что мы уже дошли до дома и я остановилась. В растерянности он лишь открывает и закрывает рот, но наконец снова обретает дар речи.
– Так, значит, это мистер Понтис тебя присвоил? Я знаю его сына, и…
– Лео, – поправляю я. – Я принадлежу Лео. И он вовсе не собирается привозить сюда свою девушку. Я уже здесь, и уйти я не могу. – Гнев пересиливает осторожность, и я обвожу дом широким жестом. – Это моя тюрьма.
Роберт молчит.
Так и не дождавшись ответа, я забираюсь в свою комнату через окно. Потом оглядываюсь. Роберт стоит под окном и смотрит на меня в полном смятении. Я говорю ему: