В интернате жили и учились разные дети: умные, разумные и не очень, стремящиеся к знаниям и бездельники. Андрей учился хорошо, а в начале отлично, и был за это часто бит. Упрямый от природы характер и нетерпение к унижениям сделали его так же воинственным и грубоватым по отношению к своим соплеменникам, которые спустя некоторое время стали его друзьями. В союзе сильных Андрей научился насмехаться над слабыми и глупыми. Оттого-то и теперь в глазах его светилась в первую очередь насмешка, а потом уже здравый ум. В действиях появилась жестокость коалиции и равнодушие к беззащитным.
Был случай, когда однажды в комнату, где впятером жили Андрей и другие ребята из числа сильных, поселили новенького. Все члены комнаты сразу настроились к нему враждебно. Он был не из их теста , маменькин сыночек без голоса и силы. Самый задиристый малый из команды, куда входил Андрей, по кличке Секир Башка, начал систематически измываться над мальчиком. Каждую ночь, когда все, казалось, улеглись, Секир Башка тихо вставал, подходил к постели новенького и изо всех сил начинал бить его подушкой, не давая ему опомниться и сопровождая экзекуцию криками :" Бей интеллигенцию !" Все, в том числе и Андрей, не двигались с места, чтобы защитить бедного парнишку, а, наоборот, приветствовали то , что происходило. Совесть тронула Андрея лишь в тот день, когда однажды за вконец забитым парнем приехали родители. Они не узнали своего сына, похудевшего, осунувшегося, с синяками на лице и красными от бессонных ночей глазами.
Тогда что-то шевельнулось в сердце Андрея, и позднее он вышел из лагеря Секир Башки. И это оправдалось: позже некоторые из них, включая Башку, сели в тюрьму.
Андрей снова берется за учебу. Он учится уже в обычной школе. Тем временем возвращаются родители. Андрей идет по стопам отца, готовясь в институт. Серьезность ума его все же иногда уступает прихотям и наслаждениям.
Он находит новых друзей, близких ему по устремлениям и средствам. Достаток в последних открывает в жизни Горностаева новую страницу. В девятом классе школы он и его друзья уже излазили все хорошие рестораны и бары Москвы , приобретая хороших и нехороших подружек и женщин. Это продолжилось и после поступления в институт. Круг знакомых Андрея почти не изменился. На первом и втором курсе он жил прежней разгульной жизнью, обособившись от своей студенческой группы , те самым снискав ее холодное претенциозное отношение к нему.
Личная жизнь казалась Андрею Горностаеву важнее общественной. Но что такое была эта жизнь? Нет, это не было погоней за идеалами любви, свойственной восемнадцатилетней молодости, не порядочными ухаживаниями за любимой девушкой, страданиями и т.д. Горностаев в эти годы уже во всю гусарил.
Гулянки сказывались на учебе. Горностаев стал опаздывать на занятия. Увиливал от общественных поручений, дезертировал с картофельных полей, доставляя справку по болезни. Однажды все это разом навалилось на него . Он получил устный выговор по комсомольской линии, лишился стипендии за опоздания и был вынужден выслушивать личное мнение группы.
Снова что-то снова шевельнулось в Горностаеве. Жизнь словно лепила его, не давая ему распыляться в самолюбии. Впервые за 2 года учебы он подумал о ближних своих. Природный ум и оборотливость характера снова выручили его, Андрей стал более внимателен к своим товарищам по группе.
Раньше Горностаев вовсе не признавал Скамейкина, худенького мечтательного выходца из деревни. Он все время посмеивался над его неправильном ударением в словах(поначалу тот все время говорил:"Положь".) ,над его рассеянностью и бедной одеждой. Теперь же он по-новому взглянул на него, увидев в нем честного парня, с которым можно было говорить о сердечных делах. Раньше он вечно ругался с Грибиным, коренастым среднего роста мужиковатым с виду студентом. Горностаева бесила его какая-то немецкая чопорность, Но в последствии он оценил его осведомленный ум. Лучше он стал относиться к девушкам группы, которых он раньше просто не замечал.
Венцом его откровения было приглашение всех членов группы на вечеринку у себя дома. Правда, он напился по привычке, но все же это был большой шаг вперед. Горностаев стал лучше. Надолго ли ? В этой стадии формирования мы и застали его лежащим в постели.
╛╛____
Спустя некоторое время Андрей Горностаев, окончательно выздоровев, уже мог ехать в лагеря. Перед этим он в последний раз переночевал у своей подружки, остриг длинные волосы и отправился разыскивать воинскую часть, к которой были приписаны лагеря.
4.
Служба шла своим чередом. Утром дежурный по роте объявлял подъем. Ребята выскакивали с настилов и бежали на зарядку по утреннему холоду, голые по пояс, в сапогах. В палатке оставались двое дежурных, которые убирались, заправляли постели, наводили порядок.
Дежурства повторялись очень часто, и имели некоторые преимущества, в том числе можно было поспать лишние 20 минут.
В своем отделении Сене Скамейкину выпало дежурить с Бузулуковым. Был он на голову выше Скамейкина. Скуластое его лицо, немного узкие глаза , темно- серые прямые волосы являли в нем что-то азиатсткое. Бузулуков был из другой академической группы, и Сеня знал его только зрительно и по разговорам. На общих собраниях потока в институте говорили о нем как об отстающем. Бузулуков имел в последнюю сессию две двойки, но его не выгоняли, потому что это был третий курс. Почему он плохо учился было непонятно. Вроде бы и не глупый , и увлечений у него особых не было.
Для Сени он вообще существовал, как создание, которое заставляло его задирать вверх голову. Он никогда бы с ним не разговаривал и не думал о нем, если бы не лагеря.
С самых первых дней Бузулуков со всеми познакомился и в последствии постарался доказать свое компанейское расположение во всем. Он предлагал свою тушенку, привезенную из дома, еще какие-то услуги. Рьяно брался выполнять приказания командира отделения и взвода. Но это было вначале. Галоп армейской жизни поставил все на свои места. Он стал обычным "сачком", кем и был на самом деле.
В первые дежурства Бузулуков еще старался что- то делать. Но вдруг захандрил. Сеня, с детства привыкший к труду, в один из дней дежурства подметал полы, заправлял простыни и одеяла, убирал мусор. Бузулуков сидел на своей неубранной постели и курил, глядя из-под очков каким-то туманным болезненным взором.
"Ну что сидишь ? - сказал Скамейкин. - Пойди наломай березы и подмети пол". Бузулуков тупо кивнул, еще сидел минут пять, потом, как объятый горем ветхий старец, медленно слез с постели и пошел... Болезненный взгляд его говорил : Зачем, куда ? Он вернулся, когда Сеня уже все сделал.