Потускнел, дорогая, закат.
Где была и откуда идешь,
Бедный друг, не спрошу я, любя;
Только имя мое назовешь –
Молча к сердцу прижму я тебя.
Смерть и Время царят на земле, —
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
Над стихотворением значилось имя его автора – В. С. Соловьев. И Надя вспомнила, что где‑то читала об этом самом Соловьеве, то ли поэте, то ли философе, у которого, вроде бы, с головой что‑то было не совсем в порядке… Пожалуй, верно, что не в порядке — ишь, понаписал про какие‑то там «венки», да закаты, да про «солнце любви»… И надо же было этому Степе подарить ей такую гадость! И Надя, выскочив на лестничную площадку, швырнула Степин подарок в мусорный контейнер.
После всего вышеописанного может показаться странным, почему Надя все‑таки общалась со Степой. Дело в том, что на это была, хотя и одна–единственная, но весьма веская причина. В свободное от работы время, по выходным, Степа прислуживал в соборе – подавал кадило, читал Апостол, часы и шестопсалмие. Пока что он был всего лишь иподьяконом. Однако впоследствии вполне мог стать священником, батюшкой. А Надя мечтала непременно стать «матушкой» — женой священника. Или, если этого не произойдет — монахиней. В ее глазах «матушки» были женщинами особенными, не такими, как все. Поэтому она стремилась стать именно «матушкой». Ведь кто, как не она, красавица и умница, была достойна этого. Не век же ей торчать в поликлинике и изо дня в день слушать нытье больных? Но, поскольку никто из однокурсников Нади не собирался стать священником, она не проявляла к ним никакого интереса и снисходила до дружбы только с иподьяконом Степой. Увы, и тут Степа был полным недотепой, и не стремился оправдать ее надежды. Хотя он прислуживал в соборе уже четвертый год, он вовсе не хотел становиться священником, а собирался и дальше работать врачом. А Наде был нужен не муж–врач, а муж–священник. Не Степа, и не Степан Андреевич, а непременно отец Стефан. Поэтому, чем дальше, тем больше она склонялась к тому, что, если уж ей не суждено стать женой батюшки, то она уйдет в монастырь и станет монахиней. А со временем, может быть, даже игуменией… Приняв такое решение, Надя стала носить длинную черную юбку и темный платок, а на запястье – четки, купленные ею во время недельного паломничества в один недавно открытый женский монастырь, куда она и намеревалась поступить. Впрочем, Надя довольно долго колебалась «между миром и монастырем», все еще надеясь на то, что Степа наконец‑то образумится и решит стать священником. Пока одно чудесное событие не заставило ее все‑таки сделать свой выбор.
В то лето город, где жила Надя, посетил игумен К., совершавший паломничество в один известный монастырь, находившийся в той северной епархии. Полагаю, что нет смысла представлять вам о. К., автора нескольких книг «для вступающих в Церковь», самой известной из которых является многократно переиздававшийся сборник «100 советов батюшки духовным чадам». Именно благодаря его книгам многие из нас обратились к творениям святых отцов, из которых отец К. почерпнул свою духовную мудрость. Отец К. провел в городе дня два, посещал местные храмы, служил в соборе. По окончании одной из таких служб именитого гостя обступили прихожане и прихожанки, прося – кто – благословения, кто — духовного совета. Вот и Надя решила спросить о. К., как ей следует поступить – идти ли в монастырь или еще немного повременить с уходом?
Пока о. К. разговаривал с окружавшими его людьми, Надя из‑под скромно опущенных ресниц внимательно разглядывала его. Глаза у о. К. были такими родными–родными, что ей хотелось расплакаться от умиления. А лицо его светилось такой благостью и любовью! Надя почувствовала, что сейчас заплачет. Но тут кто‑то сильно подтолкнул ее сзади, так что она очутилась рядом с о. К. И услышала его голос, тихий и ласковый:
— А Вы не в монастырь собираетесь?
Надя обомлела. Боже! Оказывается, о. К. еще и прозорливый. Ведь как иначе он мог догадаться, что она собирается в монастырь? А может, это как раз и есть указание на то, что ей нужно незамедлительно ехать туда? И вдруг Надя услышала слова, которые словно пронзили ее насквозь:
— Венца с себя не сбрасывай!
Кто это сказал? Батюшка? Или незнакомая женщина, стоящая рядом с ним? Но какое это имеет значение? Надя поняла, что, еще не спросив о. К. ни о чем, она чудесным образом уже получила ответ на свой вопрос. «Венца с себя не сбрасывай». Что может быть яснее! Ведь монахиня – невеста Христова, а «венец» — это монашеский клобук! Нет, она не сбросит с себя этого венца, и больше не будет колебаться и медлить. Не пройдет и двух недель, как она будет в монастыре!