Наде вдруг подумалось – а может, она ошиблась? Может быть, эти странные слова о «венце» означали совсем другое? Не монашеский клобук, а один из тех, похожих на старинные царские короны, венцов, которые при венчании надевают на головы жениха и невесты? Тут она припомнила, что слово «венец» по–гречески звучит, как имя «Стефан». И тогда Наде вспомнился Степа. Вспомнился до боли живо и ярко. Боже, как она ошиблась! Почему же она раньше не догадалась, что он много лет безответно любил ее? Ведь все эти цветы и игрушки, все эти томики стихов были знаками его любви, в которой он хотел, но боялся признаться ей! А она видела в нем только средство для исполнения своих честолюбивых желаний… Как же теперь она жалела о том, что не разглядела в Степе самого главного – доброго, верного и любящего сердца! Ведь они могли бы быть счастливы. Могли бы… Если бы не гонялась Надя за мечтами, если бы поняла вовремя, что ее «венец», ее счастье было так рядом. Только она отвергла его.
Больше всего на свете Наде хотелось теперь одного – снова увидеть Степу. Попросить прощения. Сказать, что она ошиблась. И что она теперь тоже любит его. И будет любить его, даже если он навсегда останется простым участковым врачом. Мысленно она называла Степу самыми нежными именами, которые только приходили ей на ум. И молила Бога, чтобы Степа простил ее.
Она приехала в родной город рано утром, в среду. Не заходя домой, поспешила в поликлинику. Потому что помнила, что по средам у Степы был утренний прием. Однако в вестибюле, на доске, где были указаны фамилии и кабинеты врачей, Степиной фамилии не значилось. Конечно, Степа мог просто перейти работать в другую больницу или поликлинику. Но что если с ним случилось что‑то другое, страшное и непоправимое? Случилось по ее вине… Как же она сможет жить после этого?..
О том, что случилось со Степой, Надя узнала достаточно быстро. Об этом ей рассказала регистраторша, женщина весьма общительная и знавшая все поликлинические новости:
— Да он уже здесь полгода, как не работает. Говорят, он совсем в церковь ушел. В какую? Да, вроде, в собор. Сама‑то я не видала, а люди рассказывали, что видели его там…
Поблагодарив регистраторшу, Надя поспешила в собор. Она успела как раз к концу Литургии. Из храма выходили люди. Но Степы среди них не было. Неужели регистраторша ошиблась? – подумалось Наде. Немного постояв у входа в собор, она вошла внутрь. Там уже не было никого, кроме двух–трех женщин, продавщицы свеч и уборщиц, чистивших подсвечники. Да еще в алтаре кто‑то позвякивал кадилом, а на клиросе — шелестел страницами какой‑то книги. Наверное, это алтарница чистила кадило, а псаломщик или регент готовился в вечерней службе. Значит, регистраторша ошиблась, и Степа ушел не в собор, а в какую‑то другую церковь. Где же тогда ей искать его?
Надя спряталась за колонну, чтобы немного успокоиться и помолиться. И тут она увидела, как из алтаря вышел Степа.
За год он возмужал. А может быть, он просто выглядел старше оттого, что отрастил бороду и отпустил волосы. Степа был одет в подрясник. Вслед за ним с клироса спустилась молодая девушка в белом платочке, которая, видимо, ждала его.
Надя последовала за ними, как тень. Они шли к остановке, держа друг друга за руки, и о чем‑то беседовали. Стоя у церковных ворот, Надя провожала их взглядом. Как ей хотелось, чтобы Степа оглянулся и увидел ее! Но она испугалась, что он сделает это, ощутив на себе ее пристальный взгляд, и спешно спряталась за ограду. Потому что понимала – теперь ей остается только сожалеть о сброшенном венце. И никогда уже не суждено ей услышать от него слов любви, теперь таких желанных для нее:
«Где была и откуда идешь,
Бедный друг, не спрошу я, любя;
Только имя мое назовешь –
Молча к сердцу прижму я тебя».
ТАЙНА СОЛОВЕЦКОГО ПОСЛУШНИКА
(повесть о преподобных Зосиме и Германе, Соловецких чудотворцах)
ГЛАВА 1. В которой мы знакомимся с мальчиком, у которого было сразу два имени, его бабушкой и его таинственным дедом–художником.
Жил на свете мальчик, у которого было не одно имя, а сразу два. Вы спросите – разве бывает такое? Значит, бывает. И ничего странного и чудесного в том, что он имел целых два имени, не было. Просто этого мальчика звали Эдуардом, по–домашнему, Эдиком. А, поскольку имя это не православное, при крещении священник дал ему другое, православное имя – Зосима. Вот так и вышло, что у одного мальчика оказалось сразу два имени.