— Зачем им нужна невинность? — лучше думать обо всём со стороны любопытства, чем…
— Кто сказал о невинности? — ехидно уточнил он.
— То есть… — мне нельзя было именно с ним. Опять же думаю об этом только из любопытства. Значит, теоретически, если бы я… была с другим, то было бы всё нормально.
— То есть мне повезло, — за насмешливостью, я слышала его напряженность и… довольство.
— А с чем это связанно? — лучше думать об артефактах, чем о свадьбе.
— Когда происходит первое единение, особенно у магов, частички души освобождаются, что и питает магией родовые артефакты.
— Но… Меня то они уже приняли. Как такое возможно?
— Ритуал, Ариш. Он соединяет нас крепче любого единения, — тогда… Почему он не прикасался ко мне? Вслух задавать такой вопрос не то, чтобы неловко, но… Мы остановились напротив огромной позолоченной двери, — Маленькая, я перестраховался, — он повернул меня к себе и легко поцеловал, — Боялся, что из-за моей несдержанности может пойти что-то не так.
И не дав мне опомниться, толкнул дверь. Стоять. Мы не туда пришли. Нам дальше нужно было пройти, за разговором и не заметила. Эринер почти втянул меня в небольшой светлый зал с несколькими стрельчатыми окошками, в которые проникали закатные лучи. Стены украшены зелёными лианами, по комнате расставлены белые глубокие кадки в которых росли деревья, несмотря на осень цветущие розовым цветом. Белое круглое возвышение с камнем предков находилось в центре. Там ожидал нас храмовник в серебристой мантии. Поодаль стояли мои родные, Джой с Дарианом и Халенгвоты. Даже Ен. Малыш расцвёл в улыбке, когда увидел нас и не сдержавшись помахал рукой. Я опешила. Больше никого не было. Ан-нет. Советники и это все. Вот, совсем все!
Рин дождавшись моего осознания происходящего неспеша повел к жрецу храма Вернеского. Когда мы двинулись, для меня, весь мир сузился только до этого круглого возвышения и мужчины ведущего меня к нему. Я ничего не слышала… Или это просто вокруг стояла тишина? Не знаю.
Нужно было подняться всего на две ступени, но после того, как я это сделала, моё дыхание стало прерываться, сердце оглушающе билось в ушах и висках, на спине выступил прохладный пот…
Храмовник заговорил низким, хрипловатым голосом и весь страх пропал. В душе колыхнулось… Не страх, не волнение, что-то гораздо большее чем можно описать словами. Эринер стоял рядом со счастливым выражением, от него исходили волны, почти осязаемой, радости. Но не они были предвестниками моего состояния. Углубиться в раздумья мне не позволил жрец, продолжающий по памяти зачитывать обращения к богам, говорить слова клятв, просить о чём-то. Я слышала его и не слышала одновременно. Это было приближенно к состоянию, когда я медитирую. Дарующие гармонию и позволяющему чувствовать потоки магии внутри. Обряд прошел сквозь меня. Словно сон. И когда давала ответ, я в нём не сомневалась, но тоже будто не я.
После моего "да", вокруг нас взвились "лианы", почему-то разноцветные. На свадьбе Джой они были зелёные, а у нас… И не только вокруг скрещённых рук, а полностью опутывая наши тела. Как ни странно, но жреца они не трогали. В глазах на миг потемнело и только поддержка Рина помогла устоять. Я непонимающе посмотрела на него. Он был ошарашен не меньше меня. Беглый взгляд на руку и… Там не просто небольшой синий символ, а разноцветная вязь вокруг запястья. Задать вопрос мне не дал подошедший Ен. Малыш не стал подниматься просто протянул королю открытую шкатулку из которой тот достал браслет отобранный у меня накануне. Золотой "узор" прикрыл моё новое "приобретение" на теле. Я повторила его манёвр. И всё! Никто не двигался с места. Рин продолжал смотреть мне в глаза, просто стоять и просто смотреть. Ни говоря, ни двигаясь. Как и я.
— Нужно поцеловать невесту, чтобы закрепить обряд, — тихо напомнил жрец.
Я улыбнулась, не понятно по какой причине. Эринер улыбнулся в ответ и решил выполнить указания храмовника. Его прикосновение к моим губам разрушило ту пелену, которая упала на меня в начале церемонии. Мне показалось, что он тоже что-то почувствовал. Решила всё узнать у него, после… После всего.
Поцелуй был легким, как касание крыльев бабочки, за ним последовало едва уловимый шепот мне в губы:
— Жена, — порыв необузданный и сумасшедший накрыл меня, я сама прижалась к его губам.
Конечно в церемонии Рин не мог не отличиться и спускались мы по ступеням ни как все. Меня снесли на руках и опустили на пол только возле отца. Жаркие поздравления близки пронеслись хороводом. На торжестве, а лучше после, пообщаюсь с каждым. Ен повис на Рине и, как я понимаю, не собирался отпускать его до конца вечера. Но поразил меня герцог Барский, он пожал мою руку и сказал: