- Отец напомнил про средства, потраченные на его обучение, в раздражении добавил, что в кардиохирургии ему придется самостоятельно пробиваться и деньги самому зарабатывать. Илья, к слову, и так у него на шее не сидел - уже с третьего курса работал. В общем, он тоже разозлился и заявил, что пластическая хирургия - кустарщина, а не настоящая медицина. Сеньор Эдуардо тогда просто рассвирепел и выгнал его, а Илья в ответ хлопнул дверью, собрал вещи и уехал в Мадрид. Немного пожил у друга, а потом снял квартиру - свои накопления у него, к счастью, были.
После ссоры отец сразу же заблокировал счета, на которые Илье приходили проценты от семейного бизнеса, а завещание переписал так, что Илья наследует титул и дом, только если наследует клинику. Так что сейчас у него ничего нет, ну, кроме того, что он сам заработал, - она грустно улыбнулась. - Но я не сказала бы, что для него это играет большую роль, наоборот, ему гораздо важнее заниматься тем, что нравится. Одним словом, с тех пор он домой не приезжал, лет шесть общался только с матерью, а на виллу только последние года три начал наведываться, - Злата окончательно расстроилась и умолкла.
- А-а-а-а-а, - сказал я на всю эту информацию, попытавшись растянуть звук подлиннее, чтобы он был адекватен Златиному монологу. Потому что, собственно, больше по сути сказать мне было нечего. История, конечно, была показательной в том смысле, из-за какой хрени могут испортиться отношения в семье, но при моей работе я слышал истории и покруче. Например, две сестры-свидетельницы отказывались давать совместные показания из-за того, что одна еще в советское время уронила пару чашек из дефицитного сервиза другой. Пострадавшая сервизом сторона не верила, что сестрица сделала это нечаянно, и разработала целую теорию заговора, в которой припоминала дележ квартиры, дачи, зависть к мужу и еще невесть чего. Сервизная ответчица - надо сказать, тоже та еще мегера - в долгу не оставалась и придумывала свое в ответ… И так в течение двадцати лет.
С трудом прекратив задним числом раздумывать, действительно ли чашки были разбиты нарочно, я попытался включиться обратно в актуальное дело и понять, как может мне помочь Златина информация. Увы, если она помогала, то лишь в понимании, что беспокойство Ильи при моих вопросах о его папаше к Алексееву не относится, следовательно, я попал пальцем в небо, и надо будет копать в другом месте.
- Понятно, понятно, - наконец-то снова открыв рот, сказал я Злате и поморщился от боли в печени. – Ну и чего твой жених и свекр своими тайнами мне голову морочили? Могли бы сразу все рассказать, а не плодить лишние подозрения…
И вот как раз на этом аккорде в комнату вошли много раз за сегодня упомянутые отец и сын. Их совместное появление вызвало у меня огромный интерес: учитывая диктаторские замашки одного и гордый нрав другого, эти две Тамары мужеского пола, по моему мнению, никак не должны были ходить парою.
Хозяин дома, ясное дело, вышагивал впереди и, судя по лицу, пребывал в значительно более миролюбивом настроении, чем накануне. Определенно, донесения охраны о моих геройствах сослужили хорошую службу. Одет испанский гранд был с иголочки - в белую рубашку, серые брюки и темно-синий бархатный пиджак. Великолепие завершали начищенные до блеска ботинки и шейный платок.
Илья шел следом и выглядел, да и, кажется, чувствовал себя, не в пример более расслабленно в джинсах, обычной голубоватой рубашке и накинутом на плечи сером свитере.
Подойдя к нам, Эдуардо поздоровался, слегка кивнул мне персонально и уселся в кресло напротив, в точности, как сын, откинувшись назад и картинно скрестив ноги.
Илья поздоровался поприветливей. Как и вчера, он протянул мне руку и вперился в меня внимательным взглядом, в котором мне померещилось профессиональное любопытство. Спрашивать он, правда, ничего не стал и сразу отошел к Злате.