- Итак, - сказал я им тоже довольно сухо и неулыбчиво, спасибо завывающей печени, - в первую очередь хочу попросить вас не создавать больше препятствий мне как следователю, утаивая какую-либо информацию. То, что к делу не относится, я не пойду пересказывать прохожим, злорадно смеясь и тыкая в вас пальцем, а просто забуду. Отвечать мне на это не надо, это я так, для сведения. А насчет дела я хотел спросить у вас, сеньор Эдуардо. Расскажите мне об Алексееве все, что вспомните. Давно ли вы знакомы, чем он занимался, что говорил и делал перед тем, как пропасть, то есть распишите поподробнее сам день его исчезновения. Я по ходу, если что, буду задавать вопросы.
Миролюбивость Эдуардо немедленно потускнела, а аристократическая гордость вспыхнула, как яркий фонарь.
- Мы? Утаивать? - выплюнул он из себя два слова. - Что касается наших отношений с Иваном Алексеевым, мне скрывать совершенно нечего. Как, впрочем, и всего остального, - дофыркал гранд и впечатался в меня высокомерным взглядом.
Но я выжидающе молчал, и Эдуардо ничего не оставалось, как продолжать:
- С Иваном мы познакомились полтора года назад. В то время российский головной офис Даймонд-банка занимался открытием филиалов в Испании, и Иван регулярно наведывался в Мадрид по делам. Сфера делопроизводства мне не близка, поэтому подробности функционирования их банковской группы мне неизвестны. Я занимаюсь исключительно врачебной деятельностью, и клиника, которой я руковожу, - дело всей моей жизни, - закончил он напыщенно и послал в сторону сына такую волну вселенской претензии, что у меня запершило в горле.
Илья, впрочем, на провокацию не поддался и с невозмутимым видом потеребил волосы в районе уха, как будто стряхивая с него отцовскую лапшу.
- Сеньор Эдуардо, позвольте вопросик: а как вы познакомились с Алексеевым, и что у вас все-таки было общего? - встрял я, понимая, что аристократы способны веками продуцировать длиннющие малосодержательные предложения.
Эдуардо, оскорбившись тем, что его пафосный пассаж не был принят с овациями, надулся и забубнил:
- Нас представил друг другу банкир Фернандо Анди́а Сабатер, мой хороший знакомый. Иван давал мне рекомендации по ценным бумагам и вкладам, довольно полезные, надо сказать. Летом мы вместе ходили на яхте и играли в гольф, а с недавних пор он посещал и наши семейные торжества. Что же касается того вечера, на котором мы с ним виделись в последний раз,… - Эдуардо прикрыл глаза, вспоминая, - …то он пришел одним из первых, держался как обычно. Мы послушали музыку, поговорили об акциях и ситуации на бирже, а после ужина он довольно скоро ушел. Сказал, что ему необходимо поработать с документами и сделать пару звонков.
- А о том, что происходило в его личной, так сказать, непрофессиональной, жизни, он вам ничего не рассказывал? - снова поторопил его я.
- Господин майор, в обществе не принято распространяться о своих личных делах, - снисходительно-наставительно заметил мне Эдуардо, - А потому нет. Мы обсуждали только то, что я сказал.
"Чтоб вы лопнули, черти, достали канителить!" - взвыл я мысленно в тон печени. - "У Данте на кругах ада и то поприятней: хоть движение какое-никакое".
Я с силой потер висок, где еще с юности у меня был шрам, приобретенный после встречи со шпаной, и, в который раз отогнав от себя дурноту, принялся вяло раздумывать, каким бы способом выудить об Алексееве нечто более конкретное. Эдуардо, проследив за моими пальцами, слегка подался вперед и с любопытством, от которого у него чуть ли не удлинился нос, стал рассматривать мою физиономию. Решив, что раз хозяин дома так плюет на приличия, то с меня уж точно взятки гладки, я без всякого политеса брякнул:
- Ну что?
- Я смотрю, сеньор Розанов, вы подвергались хирургическому вмешательству, и вас, судя по всему, оперировал прекрасный специалист, раз все до сих пор так хорошо выглядит. Ведь операция, как я понимаю, была проведена довольно давно, а повреждения вы получили более чем серьезные? - спросил он скорее тоном утверждения.
Меня так и подмывало съязвить что-нибудь по поводу столь быстрого перехода от официального к личному, который, видимо, дозволялся только царю-всея-виллы, но я мысленно махнул рукой и просто сказал:
- Да, был у меня в юности такой неприятный эпизод, пришлось оперировать глаз и левую сторону лица, ну и еще связки на левой руке. Меня, понимаете ли, кастетом приложили. Но с врачом мне и правда повезло. Теперь могу с полным правом сражать барышень своей неземной красой, - я хихикнул.