- Добро пожаловать, сеньор! Как мне вас записать?
- Никак, - я тоже улыбнулся, чувствуя себя на ее фоне морщинистым, как курага. - Я хотел бы сохранить конфиденциальность.
- О-о-о, конечно, конечно, - она бросила взгляд на Илью, потом снова на меня и попыталась сформировать на неподатливом лице извиняющееся выражение (опять ничего не вышло). - Прошу прощения, сеньор. Проходите.
Мы молча потопали дальше по красному ковру и втопали в просторный лифт, стены которого состояли из зеркал чуть более, чем полностью. С интересом оглядывая себя одновременно со всех сторон и ероша волосы, чтобы красиво разбросать их по плечами, я задумчиво протянул:
- Да, дело-то легкое.
- Какое именно?
- Пройти сюда не назвавшись.
- Это потому, что ты был со мной.
- Правильно.
Илья не ответил, но загрузился еще сильнее. Мне это было только на руку: нервный человек делает больше ошибок и хуже может скрыть что бы то ни было.
Приехали мы на пятый этаж и вышли уже в обычный больничный коридор - преимущественно белый и безо всяких изысков. Люди здесь не шастали, только в отдалении уборщица водила по чистому полу чистой щеткой.
- Что так безлюдно? - бросил я, оглядываясь. Илья пожал плечами.
- Здесь кабинеты и комнаты отдыха врачей, а еще административные отделы… Ты же хотел посмотреть документацию?
- Ага, но не любую. Для начала - отчеты о проведенных операциях, то есть что, когда и кому отрезали и пришили.
- На период пропажи Алексеева?
- Почему же, и более ранние периоды тоже. Хотя бы за этот годик, а там посмотрим… Даже память мобильника освободил под это дело, - я тряхнул телефоном.
Доктор напряженно кивнул и завел меня в один из кабинетов, пустой и аккуратный, с полками, забитыми папочками, единственным жирно блестящим кожаным креслом и компьютером.
- Отец сейчас на плановой операции, что к лучшему, - сказал он, из чего я сделал вывод, что кабинет вполне может быть Эдуардиным. - Здесь можно посмотреть отчетность и через компьютер, и в бумажном виде.
Я кивнул, первым плюхнулся в жирное кресло, сочтя, что сейчас оно мне нужнее, одной рукой врубил комп, а другой раскрыл первую толстую папку…
Как я и думал, просмотр документации оказался делом трудным и нудным. Уже через полчаса я сполз с малоудобного кресла, уступив его Илье, и, сидя в позе лотоса на полу, рылся в папках, иногда поглядывая вверх, на экран компа. Илья, покачивая коленкой, монотонным голосом переводил мне очередную бумажку и пояснял, что за шишка прооперированный. Никаких нарушений не было, и все-таки меня снедали подозрения. Во-первых, обнаружилось несколько людей, которые оперировались тут инкогнито, под подложными именами типа Иван Иванов (по-испански, соответственно, - Даниэль Гарсия), а их настоящие имена приходилось выкапывать из скрытых папок в компе, про которые был в курсе Илья.
Доктор, надо отдать ему должное, честно мне помогал, иногда поглядывая со значением: дескать, и чего ты тут возишься, говорил же я тебе, что мой папка прозрачен, как горный хрусталь. И умом я был с ним согласен, но, пока глаза мои видели одно, развитое за годы чутье сообщало, что в этом приличном на вид месте закопана какая-то тухлятина. Какая и где - черт его знает, но факт тот, что с каждой минутой мне становилось все тревожнее…
За приоткрытыми жалюзи солнце поднялось высоко и превратило нас в двух временных зебр. Я глянул на часы и понял, что копаемся мы без малого два часа: удивительно, что до сих пор нам никто не помешал…
Конечно, я тут же сглазил: по коридору протопали каблуки, дверь отворилась, и в нее сунулась дородная испанская женщина в белом халате. Она спросила у Ильи что-то, что прозвучало как “фиг ли вы тут забыли, пацаны?”, тот, судя по интонации и обрывкам понятных мне слов, отрезал: “Я Эдуардин сынок, чего хочу, то и ворочу, тебя вообще не спрашивали”, и дородная дама, бросив на нас злобный взгляд, скрылась, перед этим буркнув нечто похожее на “Ладно же, тогда пойду папашке твоему накапаю, пусть он тебе втык даст”.
- Это была… - начал Илья, повернувшись ко мне.