- ...Помощница твоего папы, которая спросила, чего мы тут забыли, недовольна твоим ответом и обещала сообщить о нас Эдуардо, - докончил я. Доктор пристально на меня глянул.
- ...То есть ты утверждаешь, что не знаешь испанского?
- Да, не знаю, не обращай внимания, это мое профессиональное - догадываться. Тем более, некоторые корни с английским похожи… Ты мне лучше скажи, мы делаем ноги или нет?
- Вовсе не обязательно, хотя отец, конечно, будет в ярости, но это официальная отчетность, и ему нечего… скрывать, - в эту маленькую паузу между двумя словами он немного нахмурился, подался вперед и напрягся, уставившись в бумажку. К тому времени как он быстро глянул на меня, я уже пристально пялился на него секунды три, чтобы не подумал, что его заминка осталась незамеченной, и даже ничего не сказал, просто вопросительно поднял брови.
- Окно, - буркнул Илья вроде бы небрежно, но по моторике я уловил тревогу и подтолкнул его:
- Ну, ну… Какое окно?
- Между операциями, - он поворошил волосы, превратив их на миг в бесформенный стог. - Ты уже, наверное, уловил, что операции в отцовской клинике идут очень плотно, все время забито. Даже если смотреть за последние годы… А тут пятичасовое окно в операционной.
- Дай-кось бумажечку, - попросил я быстро и вынул листочек из его рук. - Так, в каком это у нас случилось году? Ага, в этом, но весной. С одной стороны, неактуально. С другой, в апреле-мае, насколько я понял по прошлым бумажкам, как раз-таки график операций самый бешеный.
- Делают тюнинг к лету, - пояснил Илья. - Ты правильно заметил. Поэтому такое окно…
- Странно, да. Попробуй порыться в скрытых файлах за это время, может, в комп внесли.
Но нет: и в компе это время было девственно пустым.
- Та-ак. Ага-а,- протянул я. Илья покосился на меня и сказал:
- Но Алексеев пропал только сейчас, так что…
- Это неважно, когда он пропал. Операцию как раз лучше сделать заранее.
- Кому?
- Кому-то, кто может вскоре найтись вместо настоящего Алексеева.
- Слушай, Колин, не в обиду, но у тебя професиональная деформация. Про окно можно просто спросить у отца.
- Да? Ну пойдем спросим, - согласился я и сгреб несколько бумажек. - Заодно проверим, соответствуют ли действительности его актуальные планы операций.
Мы спустились этажом ниже и вышли как раз тогда, когда второй лифт уехал вверх. Из его закрывающихся дверей до меня долетел знакомый бас, так что на сообщение Ильи, что мы, видимо, только что разминулись с Эдуардой, потому что он освободился от операции, взял помощницу и поехал убивать нас, я отреагировал коротким “Да-да, знаю-знаю. Пока тут все посмотрю”, - и двинулся по коридору. Илья быстро нагнал меня и пошел рядом.
Здесь уже было более людно: попадались врачи и медсестры, но ко мне они, видя Илью, не лезли, только иногда здоровались. Однако больные меня интересовали больше, поэтому я принялся штурмовать палаты незатейливым макаром: просто резко распахивал дверь и входил с радостным испанским (спасибо разговорнику) возгласом:
- Здравствуй, дорогая Мария! Это я!
После этого оставалось только изучить физиономию и фигуру подскочившего с испугу пациента, извиниться перед медсестрой, если таковая имелась, поинтересоваться с помощью Ильи, кто же это, если не Мария, свериться с бумажкой, еще раз извиниться и сгинуть. Илья мне в моих решительных поисках не препятствовал: по-моему, его, как многих докторов, склонных к черному юморку, радовала возможность пообескураживать пафосных богачей подобным образом.
Продвигались мы шустро, и, к тому времени, как Эдуардо с помощницей приперлись на лифте обратно, почти уже закончили этаж. Осталась только неприметная угловая палата, которая оказалась запертой.
- Правильно, - сказал Илья, сверившись с бумажкой. - Больше никого и не должно быть. Пойдем поговорим с отцом, он к нам идет… Колин!
Я его не слушал, потому что тоненькая полоска света под дверью якобы пустой палаты, а также явно беспокойный окрик и убыстрившиеся шаги Эдуардо подсказали мне логичное решение: я быстро отступил к противоположной стене, разбежался и вынес тощую палатную дверь плечом.
Внутри, конечно же, было не пусто, а горела лампочка, стояла кроватка, и на кроватке возлежал человек, забинтованный почти как мумия: с морды и до пояса. При виде меня мумия подскочила и натянула одеяло до невидимых ушей.