- Ну чего, ребята, перелезть, конечно, можно, но не стоит, - обратился я к Ксюшке и Андрюшке.
- Колин, а вон звонок висит, - ткнул пальцев Андрей. – А рядом камера.
- Да уж вижу я, вижу, не без глаз… Чего сразу представать русскими дикарями, щас мы к ним по всей форме обратимся… Как это там… Зря я, что ли, испанский словарь в самолете читал...
Я откашлялся, подошел к воротам вплотную, левой рукой нажал на звонок, а правой замахал перед лицом, глядя в камеру, и крикнул:
- Hola chicos y chicas! Еs la policía! – на этом запас испанских фраз у меня кончился и я докончил по-английски и русски: - Open your gate, да побыстрее: холодно у вас тут в декабре, а еще южная страна, называется!
Через секунду мужской голос ответил нам что-то по-испански. Ничего не поняв, я сказал еще раз:
- Sorry, don’t understand you, speak English, please.
Голос повторил по-английски:
- Сеньор, как вы сказали? Вы из полиции? У вас есть разрешение?
- Конечно, есть! - отозвался я бодро. - Андрюш, достань бумажень, которую нам мадридские полицаи дали!
Андрей залез в карман своих аккуратно отглаженных его мамой брюк, достал оттуда подаренный Кариной бумажник из фальшивой крокодиловой кожи, вынул оттуда ровненько сложенную бумажку и протянул мне. Я выхватил ее и радостно помахал ею в глазок камеры:
- Вот, глядите. Устраивает?
Тот же мужской голос сказал:
- Пожалуйста, подождите.
И, видимо, увеличив себе изображение на экране, принялся изучать документ. Рассмотрев его от левого края до правого, и от нижнего до верхнего, охранник спросил:
- Ваше имя Колин Розанов? По какому вы вопросу?
- По вопросу расследования пропажи директора Даймонд-банка Ивана Алексеева, которого в последний раз видели у вас перед тем, как он пропал. Наверняка ваша полиция уже приходила по этому поводу.
- Да, мы в курсе. Прошу вас, сеньор, предъявите международный паспорт. И документы вашего сопровождения.
- Что это они там рявкают? - озаботилась Ксюшка, плохо понимающая беглый английский, особенно в испанском исполнении.
- Загранрожи наши хотят, - объяснил я, вздыхая, достал собственный загранпаспорт и раскрыл его мордой к камере:
- Вот, любуйтесь, только не пугайтесь сильно: это у меня глаза вылуплены потом что паспорт биометрический, а так я гораздо добрее и красивее.
Ксюшка и Андрей тоже предъявили свои вылупленные физиономии, и мы стали ждать ответа с той стороны врат.
Прошло несколько минут, прежде чем испанцы заговорили с нами снова. Голос охранника на этот раз звучал скорее озабоченно, чем недоверчиво:
- Хорошо, сеньор, мы предупредим управляющего. Прошу вас подождать. Сейчас к вам выйдут.
- Уф, первый чек-пойнт, кажись, прошли, - я упихал свой загран обратно в карман и оглянулся на коллег. Ксюшка, одетая в короткое платье и фиговенькую продуваемую курточку, потирала нос, переминалась с ноги на ногу и дышала на руки.
- Ну чего, кума, довыпендривалась? – поинтересовался я. – Не я ли тебе показывал, что тут в декабре не больше десяти градусов? У тебя чего, с годами, образовалась аллергия на юбки ниже колена? Свалишься – и как тебя лечить: в этих Европах даже зеленка по рецепту под дулом автомата выдается…
- Ой, Колин, чего ты опять нудишь, - Ксюшка фыркнула и вздернула покрасневший нос. – Ты и сам в одной рубашке вон стоишь и вечно кашляешь, а я сама могу за собой последить!
- Знаю я, как ты следишь…
- Да ладно вам, ну что вы ссоритесь, - встревожился Андрей и, поспешно скинув с себя куртку, набросил ее на Ксюшку:
- Держи, Ксюш, мне не холодно…
Ксюшка умялась в куртку и замолчала, я тоже замолчал, кляня себя последними словами за свою вечную безалаберность. Был бы я хотя бы в свитере, мог бы предстать перед ней в более приличном, а не в каком обычно свете… А снимать последнюю рубашку перед изумленными очами охраны было слишком игриво даже для меня.