Январь просто гнусный месяц для подобных вариантов.
Когда они вернулись в участок, детектив Мейер встретил их у деревянной загородки и спросил:
— Где вы пропадали, ребята?
— А что? — ответил Карелла вопросом на вопрос.
— Несколько минут назад позвонил Мэрфи — он сегодня обходит участок.
— Что он сказал?
— Подсобный рабочий-негр только что пытался убить смотрителя здания.
— Где?
— На Пятой Южной, 4113,— сказал Мейер. — Его имя — Сэм Уитсон.
ГЛАВА X
Когда Карелла и Хейвз прибыли на место происшествия — в подвал здания, — они увидели, что двое полицейских сидят иа ногах Сэма Уитсона. Двое других прижимают к полу его раскинутые руки, и еще один полицейский сидит верхом на его груди. Детективы подошли ближе, и вдруг гигант-негр напружинился и выгнулся дугой. Полицейский, сидевший верхом на нем, взлетел вверх, но успел ухватиться за отвороты эйзен- хауэровской куртки Сэма, и снова упал ему на грудь.
— Сукин сын! — воскликнул Уитсон, и полицейский, стоявший рядом и наблюдавший, как остальные пытались сдержать Сэма, внезапно ударил его дубинкой по подошве правой ноги. У стены подвала сидел Джон Айверсон, смотритель дома 4113 по Пятой Южной, соседнего с домом 4111, где работал Джордж Лэссер. Из пореза на голове Айверсона сочилась кровь.
Оба дома стояли вплотную один к другому и были соединены, как две половинки зародыша. Подвал дома Айверсона был точным слепком подвала Лэссера, за исключением его содержимого.
Айверсон сидел на пустом ящике из-под молочных бутылок и держался за раненую голову, в то время как полицейские пытались справиться с Уитсоном, который время от времени старался их сбросить. Тот полицейский, который стоял рядом в качестве наблюдателя, то и дело ударял Уитсона по ногам своей дубинкой, пока один из сидевших на негре полицейских не завопил:
— Черт возьми, Чарли, кончай! Каждый раз, как ты ударяешь этого ублюдка, он подскакивает.
— Я стараюсь его успокоить, — сказал Чарли и снова ударил Уитсона по подошве ноги.
— Прекрати, — сказал Карелла и подошел к лежащему негру, облепленному полицейскими. — Отпустите его.
— Он очень опасен, сэр, — сказал один из них.
— Отпустите его, — повторил Карелла.
— О’кей, сэр, — сказал полицейский, выступавший от имени остальных, и все они одновременно, словно по сигналу, отскочили от Уитсона и попятились, видя, что Уитсон поднялся на ноги и сжал кулаки, угрожающе сверкая глазами.
— Все в порядке, Сэм, — спокойно сказал Карелла.
— Кто сказал, что в порядке? — прорычал Сэм. — Я убью этого сукина сына.
— Ты никого не убьешь, Сэм. Сядь и успокойся. Я хочу знать, что здесь произошло.
— Уйдите с дороги, — сказал Сэм. — Это вас не касается.
— Сэм, я офицер полиции, — сказал Карелла.
— Я знаю, кто вы, — сказал Уитсон.
— Ладно. Мне позвонили и сказали, что ты пытался убить смотрителя здания. Это действительно так?
— Вам скоро еще позвонят, — сказал Уитсон. — И скажут, что я его уже убил.
Карелла не мог сдержаться и рассмеялся. Смех привел Уитсона в замешательство, он разжал кулаки и уставился на Кареллу с выражением полного недоумения.
— Что тут смешного? — спросил Уитсон.
— Я знаю, что это несмешно, Сэм, — ответил Карелла. — Давай присядем и поговорим.
— Он замахнулся на меня топором, — сказал Сэм, указывая на Айверсона.
Впервые с того момента, когда они спустились в подвал, до Кареллы и Хейвза дошло, что Айверсон вовсе не невинная жертва нападения. Если Уитсон был огромен, то и Айверсон не уступал ему в габаритах. Если Уитсон был способен сокрушить все на своем пути, то и Айверсон мог причинить такие же разрушения. Он сидел на ящике из-под молочных бутылок с кровоточащим порезом на голове, но этот порез нисколько не ослаблял ощущения исходящей от него огромной силы, подобно запаху дикого зверя. Когда Уитсон сделал жест в его сторону, Айверсон поднял глаза, и детективы вдруг почувствовали его настороженную напряженность, нервную энергию, которая исходила от него так же, как дурной запах его силы, и они подошли к нему с осмотрительностью, какой обычно не проявляли при виде раненого человека.